– Ты куда? – рефлекторно потянулся к ней Тарас.
– Жарко, – пожаловалась Валя.
– Жарко, – следовал стойкому рефлексу сержант запаса.
– Я от жары сознание теряю, – держала оборону барышня.
– А я от тебя…
Вале стало приятно, и она неосмотрительно сделала встречное движение. Тарас понял ее буквально и ринулся в бой. Его манила Валина грудь, такая же упругая и наливная, как половинки арбуза. Девушка встрепенулась, залилась краской, но не сдвинулась ни на сантиметр. Похоже, военные действия ей категорически нравились.
Между родственниками шел процесс достижения полного взаимопонимания. Первым не выдержал Мухтар и жалобно заскулил. Тарас пнул его босой ногой, но как-то вяло. Пес не успокаивался и бил тревогу изо всей своей собачьей нравственности. Верный своему долгу – служить хозяину, он старался изо всех сил, ведь еще щенком «поклялся» делать это. И вот только сейчас ему представился удобный случай состояться в выбранной профессии.
Но не тут-то было: Тарас игнорировал песье рвение. Тогда Мухтару не осталось ничего другого, как обратиться в вышестоящие инстанции, возглавляемые шаровой молнией по имени Нина Семеновна. Она же – «мать». Она же – «теть Нина». Добрейшей души человек.
Пока брат с сестрой с интересом изучали друг друга, добрейшей души человек наслаждалась ролью факира. Распахнув дверцы дубового шкафа величиной с каморку Раскольникова, она придирчиво осматривала содержимое. Там хранилось богатство, способное превратить Золушку в принцессу. Линялые крепдешиновые платья напоминали послевоенные фасоны, скроенные швеей-самоучкой. Размер был чуть больше Люсиного, но значительно меньше габаритов самой Нины Семеновны, что еще раз подчеркивало древность происхождения нарядов.
– Нравится? – не сомневаясь в положительном ответе, спрашивала хозяйка Петрову.
– Нравится, – не сомневаясь, что именно так и надо говорить, отвечала Золушка.
– Вот и выбирай, – расщедрилась шаровая молния.
Петрова задумалась и нерешительно потянулась к цветастому шелку на плечиках.
– Давай надевай, – приказала Нина Семеновна.
В это время Мухтар, веривший в высшую справедливость в образе матери Хозяина, выскочил из-под скамьи и, отставив решительно заднюю лапу, призывно залаял в сторону дома, в одной из комнат которого шла примерка. Ни о чем не подозревавшая фея выглянула в окно:
– Тара-ас, сынку, шо этот проклятущий кобелина брешет? Чи кто прыйшел?
Словесный разряд шаровой молнии пролетел мимо сыновних ушей. Да и как бы сын ответил любимой родительнице, коли рот был занят?
Нет, Тараса увлекла не беседа. Он был увлечен неожиданно обретенной сестрой и отдавался этому увлечению с особым рвением. Движения рук сержанта запаса напоминали точные и нежные касания минера. Но как только специалист чувствовал, что взрыва не будет, то бросался на вожделенный объект, как голодный пес на сахарную кость. Валечка в этот момент тихо постанывала, покорно опустив руки по швам. Даже незнакомому со стратегией и тактикой человеку стало бы понятно: крепость взята, победа – на стороне нашей доблестной армии в лице Тараса Шепитько.
Но и победители, бывает, остаются хоть и с трофеями, но без наград командования.
Командование, раздраженное настойчивым лаем сторожевого пса, осталось крайне недовольно увиденным. Оно просто представило зал суда, синюю форму прокурора, укоризненный взгляд обманутых родственников, бритую голову вчерашнего победителя, огромный, до носа, живот племянницы и свои седые виски. Этого командование допустить не могло, а потому истошно заголосило:
– Тара-ас, кобель ты такий! Шо ты робишь, дурынь? А ну брось! Я тоби сыйчас… Ва-а-алька, су-у-чка! Вся – в мать…
Первой очнулась Валечка и оттолкнула брата. Тот не сразу понял, что скоро – трибунал, а потому попытался возобновить процесс. Это и стало тактической ошибкой сержанта запаса. Шаровая молния выкатилась из дома – и жестокие репрессии начались прямо у злополучной скамейки. Сначала Нина Семеновна залепила пощечину племяннице, потом – сыну, потом – снова племяннице, потом – оплеуху сыну. Даже Мухтару и тому досталось по тому месту, где хвост прикрепляется к туловищу. В итоге пес ретировался к забору, Валя – к дому, и только Тарас не сдвинулся с места, приговаривая, не глядя на мать:
– Ну и шо? И шо ты взбеленилась?
От возложенной на нее ответственности женщина расплакалась и запричитала:
– Ты дурной. Кобель. Вона – су-у-учка. Шо я ейной матери кажу? Батьке кажу? Шоб духу ее здесь не было!
– Ма-а-ать, – протянул Тарас. – Ты успокойся, не трону я ее.