В ответ Нина Семеновна завыла, но взгляда от окна, где маячила проклятущая Валька, не отвела:
– Телеграмму дам батьке, пусть побачит, яка у него дивчина уродилась.
Тарас уговаривать мать не стал, сел рядом, достал изрядно помятую пачку папирос и задумчиво вынул из нее одну. Помял, вложил обратно и с тоской посмотрел в сторону все того же окна. Нина Семеновна перехватила взгляд сына и сразу поняла: плохо дело. Вытерла слезы и покатилась к дому.
– Люсь, сюда идет.
– Сумасшедшая ты, Валь. Ты ж его первый раз видишь!
– Ну и что?
– Ну и то: выгонят тебя отсюда.
– Не меня одну, тебя тоже выгонят.
Петрова не успела ничего ответить. Дверь распахнулась, и шаровая молния засветилась агрессивными огнями. Общий смысл этой цветомузыки сводился к единственной фразе: «Пошла вон!»
Валя, получившая предложение выбрать между позором и забвением, выбрала второе. И вскоре девочки покинули гостеприимный дом, сопровождаемые негостеприимным взглядом Нины Семеновны Шепитько. Пока шли к остановке, молчали…
Еще бы! Петрова осталась без нового платья, Валя – без нового брата, Тарас – без удовольствия. Грустная, в принципе, история, комментарий к которой уже был составлен века два назад: «А счастье было так близко, так возможно!»
– Ты не поверишь! – хохотала Люся. – Что значит судьба!
– Что значит судьба?
– Она ведь выйдет за него замуж!
– Он же брат…
– Ну и что? Такое бывает.
– Это понятно, что бывает. А как же тетя Нина?
– Тетя Нина? Сначала сопротивлялась, проклинала, перед Тарасом на колени падала – умоляла с родней не ссорить…
– Послушался?
– Он бы, может, и послушался, да Валентина впилась в него мертвой хваткой.
– Любовь, что ли, такая?
– Про любовь не знаю, мне кажется, просто домой не хотела возвращаться.
– Не вернулась?
– Нет.
– Институт хотя бы закончила?
– Тоже нет.
– Чего же она в Одессе делала?
– В Одессе она не делала ничего. После того как Тарас ее из окна общежития вытащил, быстро забеременела. Рожала уже в Айхале. Это где-то на Севере.
– Понятно, жару ведь ваша подруга, кажется, плохо переносила.
Люся добросовестно отвечала на все вопросы, намеренно не замечая подвоха.
– Она действительно жару не переносила. Ты же помнишь, я рассказывала.
– Про общежитие не рассказывали.
– Да ты что?!
После того как девочки потащились к остановке, тетя Нина еще долго не могла успокоиться. Душу ее разрывали два чувства: мести и вины. Причем второе не давало развиваться первому – поэтому ни на какую почту «стучать телеграмму» Валиным родителям тетя Нина не пошла, а через день отправила сына искать пропавшую родственницу.
Где могли находиться беглянки, сержант догадался довольно быстро и, чтобы убедиться в своих догадках, отправился в район студенческих общежитий. Каково же было его удивление, когда на вахте первого медицинского института сообщили, что приемная кампания еще не началась и предоставить информацию о двух иногородних барышнях нет никакой возможности. Это было истинной правдой: до начала вступительных экзаменов оставалось еще довольно много времени. Тарас растерялся.
Впрочем, растерялся не только он. Например, Петрова, узнав, что ночевать негде, закручинилась и предложила Валентине вернуться в злополучный переулок Полярников. Та с негодованием отказалась, укоризненно посмотрев в глаза подруге.
В результате две абитуриентки сидели возле негостеприимной к иногородним общаги и с завистью смотрели на ее обитателей.
– Что-то нужно делать, – промолвила Петрова.
– Зачем?
– Как зачем? Не ночевать же на улице.
– Говорила я тебе, – подвывала Валентина. – Ничего хорошего из этого не получится. Надо ехать домой.
– Ну и поезжай, – абсолютно спокойно обронила Люся.
– А ты?
– А что я?
– Ты поедешь?
– Нет. – Петрова умела быть твердой.
Валя заплакала – она с трудом мирилась с разочарованиями.
– Зачем я тебя послушалась? – продолжила она проникновенный плач.
– Ты меня как раз не слушалась, – безэмоционально отреагировала Люся.
– Ты мне обещала! – набирала обороты Валя.
– Что?
– Что все будет хорошо!
– И что?
– И то! Ночевать негде! Документы начнут принимать только через три дня! Я есть хочу.