Вопли боли постепенно стихают по мере того, как смертей становится все больше, и я не могу не восхититься тем, что Общество пожертвовало жизнями своих людей, только ради того, чтобы меня поймали. Это говорит о многом.
Я не только угроза, я катастрофа.
Клэр подводит нас к двери, через которую она исчезла после того, как передала мне нож. Быстро осмотрев комнату, я не увидел никого из своих людей, но это не значит, что их нет среди них и, возможно, они мертвы.
Моя грудь сжалась в надежде, что это не так. Они понимают риск, но их смерть — это еще одна ответственность.
Мы идем за ней по тускло освещенному коридору, точной копии того, через который я вошел в пещеру. Полосы светодиодных ламп, расположенные по обе стороны, излучают зловещее свечение на фоне черных стен и плитки.
Этот коридор круто поднимается вверх, так как мы идем из-под земли. под землей. Это похоже на подъем в гору, так как мое тело болит.
Джей скованно идет рядом со мной, периодически поглядывая на меня со страхом и беспокойством. Очевидно, что он никогда не был в подобной опасной ситуации раньше. Он всегда сидит за компьютером, никогда не был на передовой. Я не знаю, как его уверить. Я никогда не лгал, и хотя я уверен, что вытащу нас живыми, я не могу этого гарантировать.
Через несколько минут Клэр распахивает дверь и выводит нас в темный переулок, едва освещенный лунным светом и уличным фонарем в конце. Пот, стекающий по бокам моего лица, мгновенно охлаждается хрупкий воздух Сиэтла.
Клэр не теряет времени и направляет нас к черному фургону, ожидающему в устье переулка. в конце дорожки, его тонированные окна настолько темные, что вы не могли бы видеть даже если бы ваше лицо было разбито о стекло. Невероятно, блядь. незаконно, но эти номерные знаки не позволят их остановить.
Им достаточно будет увидеть имя Клэр, чтобы посмотреть в другую сторону.
Чем ближе мы подходим к машине, тем больше Джей напрягается.
Я наклоняюсь ближе к его уху.
— Представь, что Клэр — твоя крестная фея, а это тыквенная карета, которая увезет тебя к твоей принцессе.
— Или принцу, — поправляет Джей сквозь стиснутые зубы. Он обильно потеет и его глаза расширены. — Я бы тоже не отказался. — Я пожимаю плечами. — Пока ты все еще называешь меня дядей Зи.
Он насмехается, оглядывая меня, как будто я сломался.
— Ты серьезно думаешь, что у меня будут дети после того, как я вижу это дерьмо каждый день?
Я снова пожимаю плечами, поджав губы.
— Почему бы и нет? Дядя Зи обеспечит их в безопасности. Я могу быть их личным телохранителем. Им это может не понравиться, но я блядь, сделаю это.
Он качает головой, крошечная улыбка появляется на его губах, понимая. что именно я делаю.
Я даю ему будущее. Рисую картину того, как он выживет и найдет счастье, независимо от того, решит он разводить мини-гремлинов или нет.
Когда мы сходим с тротуара и подходим к черному фургону, задние двойные двери широко распахиваются. Клэр поворачивается и кивает головой в сторону темного салона, показывая, чтобы мы садились.
Подмигнув ей, я пробираюсь в глубь фургона с Джеем. близко позади, ее раздраженное ворчание следует за нами. Если бы это был кто-то другой, я бы сказала ему не злить своего похитителя. Зная, что Адди сейчас находится в такой же ситуации, я бы отшлепала ее по заднице, если бы знала. ее по заднице, если бы знал, что она поступает безрассудно. Самое разумное, что можно сделать, это держать рот на замке и слушать приказы, пока не найдешь выход.
Но посадить Зи в кузов фургона никогда не будет то же самое, что посадить невинного гражданского. Пока что я могу положиться на то, что они не убьют Эдди. Она слишком многого стоит. И видя мою ситуацию, разложенную передо мной я еще больше уверен, что Клэр не выиграет этот раунд.
Она может быть умной, но она не была достаточно умна, чтобы вырубить мою задницу. Этот могло бы дать ей солидный шанс.
Я сажусь на холодную металлическую скамью, стискиваю зубы от боли и снова устремляю свой дикий взгляд на Клэр. Она стоит прямо за дверью и смотрит на меня с легкой ухмылкой. Ее тугие рыжие локоны блестят под светом уличного фонаря, и на мгновение она кажется невинной. Она выглядит как женщина, которая перенесла годы жестокого обращения во всех формах и просто хочет жить спокойно.
Но мираж рассеивается, и я вижу лишь женщину, которая стала всем тем, что она ненавидит.