— Адвоката найти не можем, — пожаловалась государственный обвинитель.
Медунов небрежно полистал том уголовного дела и, запинаясь, прочитал:
— Аловит… Аловиддин Мухамд…Мухаммадиевич…
Обвиняемый (худенький смуглолицый юноша) встал.
Медунов отодвинул увесистый том на край стола и с нескрываемой агрессией обратился к подсудимому:
— Тебе что, адвокат нужен?
— Да, — робко заявил о своих правах предполагаемый преступник.
— Чего же ты его сразу с собой не захватил, когда в квартиру полез? — Медунов раздраженно забарабанил пальцами по столу. — В России, поди, не первый год подъедаешься нелегально. Мог бы уже и собственным обзавестись. Тебя сюда звали? Плохо тебе у себя в кишлаке сиделось? Будешь у нас в тюрьме хорошо сидеть…
— Я не грабил, — как мог, защищался от нападок подслеповатой фемиды незадачливый нелегал.
— Не грабил, — Медунов выдержал недобрую паузу. — Все вы здесь белые и пушистые.
Дверь в зал суда приоткрылась, и в проёме показалась подобострастная мордочка гладко выбритого мужчины:
— Можно?
— Нужно, Андрей Юрьевич, — уточнил Медунов. — Ордер взяли?
— Я потом занесу, — Андрей Юрьевич на цыпочках прошёл в зал и сел напротив обвинителя: — Здрасьте. Какая статья?
— Грабёж, — лениво обронила Пострюг.
— Ну, вот тебе и бесплатный адвокат, — Медунов придвинул к себе том уголовного дела. — Теперь ты у меня точно лет десять огребёшь. Права и обязанности объяснять не буду. Не маленькие. Отводов не принимаю. Перейдём к делу. Вы не против, Андрей Юрьевич?
— Да, полагаю, нет никаких препятствий приступить к рассмотрению дела по существу, — бойко протараторил адвокат.
— Так, — начал Медунов. — Защитник не против. Прокурор, вижу, тоже в бой рвётся. За десять минут должны уложиться. А то не грабил он, видишь ли.
Дверь в зал суда чуть-чуть отворилась, и из коридора донёсся громкий женский шёпот:
— Борис Викторович, вас к телефону. Грумов.
— Я сейчас, — бросив на прокурора строгий взгляд, Медунов объявил: — Совещаясь на месте, суд определил. Возвратить уголовное дело для устранения существенных нарушений уголовно-процессуального закона, препятствующих рассмотрению.
— Каких? — удивилась Эльвира Ивановна, уже приготовившаяся к оглашению обвинительного заключения.
— Вы что думаете? — Медунов встал. — Я у вас там нарушений не наскребу? Да если бы следователи не фальсифицировали доказательства, они бы ни одного дела в суд не передали. Завтра всё прочитаете в постановлении. Хватит попустительствовать!
Эльвира Ивановна заметно скисла.
В коридоре Медунов встретил свою секретаршу:
— Наташенька, меня не беспокоить. Я в совещательной комнате, а ты пока возьми дело этого… Алавиди… Махади… чёрт, язык вывихнешь.
— Масманбек Аловиддин Мухаммадиевич, — помогла Наташа.
— Ишь ты, — на мрачном лице Медунова промелькнуло подобие улыбки. — Покопай чего-нибудь в деле. У него бесплатный адвокат по назначению был. Наверняка нарушений мешок. Сама знаешь, как следаки с этими верхоглядами работают. На живую нитку. Тяп-ляп — и в суд, а мы потом разгребай за них. Подготовь постановление о возврате дела. Попрактикуйся. Я подпишу. И не забудь — с компьютера распечатаешь, обязательно перечитай с листа. Так описки заметней.
— Сделаю, Борис Викторович, — приняла к сведению Наташа.
— Только, — Медунов перешёл на шёпот, — ни-ко-му.
— Обижаете, Борис Викторович, — кокетливо надула губки Наташа. — Могила.
— Умница, — похвалил Медунов. — Скоро будешь такую же мантию носить, как у меня. Ну, беги, красавица.
Медунов заперся у себя в кабинете и, достав сотовый телефон, набрал номер генерала Грумова:
— Медунов.
— Борь, поговорить надо. Срочно! — вырвался из трубки натужный голос Грумова.
— Ты где?
— У Орловой.
— Что опять?
— Девка эта… заболела…
— Ну и радуйся, дурень. Не сбежит.
— Беременная она. Какие-то осложнения у неё по женской линии. Психует. В больницу просится.
— Ты ей растолковал, что и как?
— Да я ей чего только не плёл! И про террористов, и спецоперацию… Говорю, психует. Баба она и есть баба. Как детей заведут, всё… мужики на второе место.
— Ты чего, девок никогда не охмурял? Уласть как-нито. Они же ушами думают. Скажи… доктор из Москвы едет… и всё такое.
— Понял.
— Ещё новости есть?
— Пока нет.
— Плохо, — Медунов отключил телефон.
«Ну вот, кажется и всё, — взгрустнул про себя Медунов. — Интересно, сколько мне деньков осталось? — Он с тоской посмотрел в окно на могучий клён: вспомнилась прошлая осень, октябрь, когда в торжественной кроне царственного древа, объятой золотым пожаром увядающей листвы, тихо догорали последние утлые островки летней зелени; впервые за четыреста лет вдруг остро захотелось снова полюбоваться этим великолепием. — Какое странное ощущение. Наверное, именно близость смерти и придает людям остроту чувств. Докатился! А ведь он прав. Муавгары бояться нас. Мы сила! Мы? Ну, вот, и я созрел. Надо бы тебя навестить, смутьяна».