— А-а?.. — заикнулся, было, не совсем пришедший в себя, Курепов.
— Результаты вскрытия и патогистологического исследования — не твоя забота, — предвосхитил Турыгин. — Я же тебе сказал! Рот на замок, а то сам через семьдесят два часа вместе с этим Кашиным в крематорий поедешь… в одном ящике. Значит так… книгу регистрации несчастных случаев и травм заполнишь ты. И не трусись. Заведующую отделением с ординатором я на обход во вторую сельхоз-колонию отправил. Водитель в доле. На обратном пути машина сломается. Раньше ужина не вернутся. Успеешь…
— А случай где? — осмелился подать голос Курепов.
— Да где хочешь, — отмахнулся Турыгин. — Хоть в водолечебнице.
— А может, у рентгенографии, — предложил Курепов. — Там вчера яму вырыли. От новой котельной трубу прокладывают. Не огородили ещё. Упал, сломал шею. С кем не бывает.
— Ну, вот, — одобрил Турыгин. — Иди. Да! Стой! Забеги в отделение для буйных к Риме Павловне. Подскажи ей, как лист регистрации припадков заполнить, чтобы потом разночтений не было. Я позвоню. Санитары тебя пропустят. Беги.
Глаза Курепова горели, как две маленькие электрические лампочки от переносного фонарика. Он трясущимися руками сгрёб со стола пачки долларов, затолкал их за пазуху и как очумелый вылетел из кабинета.
В строго охраняемом отделении для беспокойных хроников Курепов нос к носу столкнулся со страшноватого вида санитаром, похожим на исполинского орангутанга: такого же медлительного, длиннорукого и рыжего.
— Вася, — с нарочитым хладнодушием обратился Курепов, — тебе Натан Андреевич насчёт Кашина звонил?
— Только что, — прогудел Василий. — Уже отмываем.
— Чего с ним? — апатичным тоном поинтересовался Игорь Карлович.
— Понос и недержание, — бесхитростно поведал Василий. — Ему вчера Верка какую-то дрянь вколола. Вуайеристка хренова. Думала, онанировать начнёт, а он вместо этого башкой о стены колотиться начал. Мы его в смирительную рубашку обрядили. Помяли, конечно, немножко. Так… не очень сильно. Верка ещё чего-то впрыснула. Он и уснул.
— Вась, как помоется, отведи его до завтрака на рентгенографию, к Наталье Сергеевне, — предписал осмотрительный Курепов. — Я сейчас подойду туда.
«Бережённого Бог бережёт, — так и этак прикинул Курепов. — Пусть рядышком пройдётся. Если что, Наталья Сергеевна подтвердит… был у неё, следовательно, и через канаву эту переходил».
— Игорь Карлович, — Василий замялся, — Натан Андреевич приказал, чтобы я его в лазаретное отделение к Смагину отвёл. Срочно.
— Ну и отведёшь, — тоном искусного переговорщика согласился Курепов. — После рентгенографии. Чего там идти-то? Через один корпус. А то Наталья Сергеевна уже заждалась.
— Хорошо, загляну, — добродушно пробурчал Василий. — Сто вёрст не крюк для бешеной собаки.
— Спасибо, Василий, — уважительно поблагодарил исполнительного санитара Курепов и довольный удалился.
Василий ещё несколько секунд потоптался на месте, медленно осмысливая новое поручение, затем неторопливо побрёл в душевую, где его напарник Андрей мыл Кашина.
Мордастый санитар (живой портрет мясника) в белом халате и широком фартуке из прорезиненной ткани возвышался в дверях просторной душевой кабины, и, крепко сжимая в жилистых ручищах ствол пожарного брандспойта, похабно орал:
— Не вихляй задом лярва мозглявая! Держи ровно!
На сыром кафельном полу на четвереньках, совершенно голый, упершись головой в стену, стоял дрожащий Кашин, в промежность которого непрерывно хлестала струя леденящей воды из шланга.
— Андрюха! — крикнул Василий. — Сделай напор тише. Застудишь…
Хамоватый медбрат крутанул вентиль, и перекрыл подачу воды:
— Чего?!
— Ничего, — лениво отозвался Василий. — Одевай его. Смагин ждёт. Как бы не заболел. Вон, замёрз совсем.
— Этот?! Ха-ха! — гыгыкнул Андрей. — Забыл, как сам его вчера по почкам дубасил? Глянь. Даже синяков не осталось.
Кашин, обессиленный, завалился набок, подтянул к голове колени и, свернувшись калачиком, обхватил голову руками.
— Ползи сюда, падаль! — подозвал больного Андрей.
Кашин не шевельнулся.
— Вот, курва! — возмутился медработник в фартуке. — Человеческого языка не понимает.