— Я не вам, — устало обронил отец Иломей.
— А это что?!! — в комнату стремительно, как вихрь, ворвался коренастый мужчина: гнев и ярость пылали в его чёрных глазах. Он чуть ли не подбежал к Кашину, сунул под нос кулак и разжал: из ладони высвободилась пылающая сфера величиной с теннисный мячик и застыла в воздухе.
Новоявленный гость отступил назад.
Огненный шар начал ритмично раскачиваться из стороны в сторону. Затем поднялся над головами присутствующих и, описав круг, вернулся к Кашину.
— У-у-у… бе-е… рите… её… — заикаясь, еле выдавил из себя Кашин: изумление, страх и ужас овладели всем его естеством.
Незнакомец подскочил к Кашину и, брызгая слюной, заорал прямо в лицо:
— Что-о-о её?!! Что убрать?!
— Шар-р-ровую… молнию, — одеревенелым голосом выговорил Кашин.
— Правильно, — необычный господин, как ни в чём ни бывало, сел за стол и скромно представился: — Полонский. Пётр Фёдорович Полонский. Как, по-вашему, человеку подвластна шаровая молния?
— Да уберите вы её от меня! — Кашин уже находился на гране нервного срыва.
Полонский взмахнул рукой: шаровая молния задрожала и, ярко вспыхнув, через мгновение угасла; запахло электричеством.
— Как косточки-то? — осведомился Полонский. — Срослись? Вы думаете, нам ничего не известно? Снюхались уже, поди, с этими чертями? Теперь дурака здесь валяете. Тоже мне, Иисусик нашёлся. В психушке хотели отсидеться? Не выйдет! Чего молчите? Дар видения появился?
— Чего? — нетвёрдым голосом спросил Кашин, ещё не отошедший от первого впечатления.
— В темноте видите?! — Полонский буквально буравил Кашина огневым всепроникающим взором чёрных немигающих глаз.
— Вижу, — прохрипел Кашин и неожиданно поймал себя на мысли о неоспоримой реальности того, о чём кричит этот экспансивный человек.
«…в абсолютной темноте, — в который раз подивился своей новой сверхъестественной и ничем необъяснимой способности Кашин. — И самочувствие отменное. В лесу всю кожу на теле разодрал, а сейчас… даже шрамов не осталось…»
— Вижу, — передразнивая, скривил губы Полонский. — И я вижу. А вам не кажется это странным?
— Ну… — замялся Кашин, — вообще-то…
— Оставь нас, — обратился к отцу Иломею Полонский.
Отец Иломей покорно вышел из комнаты.
Полонский опять беспощадно упёрся раскалённым взглядом в переносицу Кашина и без церемоний перешёл на «ты»:
— Времени мало, а сказать надо многое…
— Понимаю, — зачем-то ляпнул Кашин.
— Что ты понимаешь?!! — Полонский аж прозеленел от злости. — Сопляк! Я ничего понять не могу!
— Ну, в смысле, — неуверенно промямлил Кашин. — Хочу разобраться.
— Ладно, — взял себя в руки Полонский. — Не извиняйся. Если начистоту, то ты здесь вообще ни причём. Ты — просто, избранный. Почему? Не ведаю. Для масонов и их валгаев ты уже Бог, а для меня нет. Во всяком случае, пока нет. Так… — Он встряхнул головой. — Давай по порядку. Начнём с того, что я не совсем то, о чём ты думаешь. Я ведун. Хотя, всё равно не поймёшь. Об этом знают лишь самые высокопоставленные масоны. Я уже сотни лет возглавляю их братство. Они знают ровно столько, сколько я им дозволяю. Ты же… другое. Ты — будущий властелин мира. Скрытая в тебе сила так велика, что шаровые молнии скоро покажутся тебе детской забавой…
Вспомнив о шаровой молнии, Кашин напрягся и непроизвольно икнул.
— Чего? — на секунду отвлёкся Полонский.
— Да… как-то… это всё… — запинаясь пролепетал Кашин.
— Не похоже на правду? — догадался Полонский. — Сам бы не поверил, если б наверняка не знал. Дело в том, что человечество… как бы тебе это, межеумку, объяснить попроще… Это один цельный организм. Ты — новая ступень в его эволюции. Людишки вроде такой тонюсенькой плёнки плесени на Земле… — левая щека Петра Фёдоровича заметно дёрнулась, — прямо как зараза какая! Завелись…
«Шаровая молния… — постепенно собирался с мыслями Кашин. — Мистификация. Говорят же, что это вообще галлюцинация…»
— Как это понимать? — чуточку оклемавшись, поинтересовался Кашин.
— А никак, — отмахнулся Полонский и, не меняя интонации, добавил: — Да тебе и не надо. Мозгов не наскребёшь. Здесь вера нужна.
— Как же в это можно поверить? — уже заспорил рассудительный Кашин.
— Ну, ты же веришь в реальность вещей, которых даже в глаза не видел? — Полонский нетерпеливо заёрзал на стуле. — Веришь. Тебе в школе картинку в книжке показали, ты и развесил уши. А почему? Да потому, что впервые в жизни об этом узнал. Теперь морду воротишь. Новые картинки не совпали с теми… школьными. А ты пошевели извилинами, вообрази обратное. Вот, зри, — он схватил со стола нож и с силой вонзил широкое лезвие себе в ухо по самую рукоятку, затем рывком выдернул и швырнул Кашину: крови не было. — Ну, как тебе это? Впечатляет?