«Как это?!! Дичь какая-то! — зрелище ошеломило Кашина: мысли окончательно смешались и расползлись по тёмным уголкам памяти, ища защиты; давясь и ворочаясь под спудом помутнённого сознания, они быстро ослабли и уже почти не противились очевидному и невероятному. — Зря я, наверное, из психушки драпанул…»
— Просто допусти и поверь! — наседал Полонский, не давая раскрыть рта. — Не сегодня-завтра тебе откроются все тайны мира, и ты сотворишь Ад на Земле, а после Страшного суда Рай.
— Ну, знаете… — такого кощунства Кашин уже стерпеть не смог: на удивление здравая и ясная мысль вдруг поразила, как молния. — «Гипноз! Секта! Надо бы как-нибудь похитрее с ними, а то ведь и правда, принесут в жертву какому-нибудь своему идолу рогатому». — И, не окончив начатое, дипломатично предположил: — Впрочем, Бог может воплотиться в ком угодно.
— Именно! Хотя… Станешь ли ты Богом или Бог тобой, — горячился Полонский. — Не знаю. Тысячу лет назад… или около этого… было написано две Библии. Белая, предсказавшая твоё появление, и Чёрная, в которой о тебе нет ни слова.
— Всё, всё, достаточно, — подыграл Кашин. — Думаю, скоро я и сам обо всём узнаю.
— Вы умница, — похвалил Полонский, снова перейдя на «вы»: при этом его лицо как-то вдруг потускнело, осунулось, и он торопливо пробормотал совершенно бесцветным голосом. — Я сейчас. Не уходите. — Он вышел из комнаты, из последних сил задвинул тяжёлый засов и упёрся головой в дверь: в глазах потемнело; сердце было готово вырваться из груди.
«Какая же… это… пытка!!.. — нечеловеческая боль расплавленным свинцом растеклась по всему телу Полонского, проникнув в каждую его клеточку. — За что?!.»
Глава 28. Эфгонды
«За что мне всё это?! За что?! За что?!. — яростно стучало в раскалённом мозгу Полонского. — Мне-то теперь какое до всего этого дело?! Провались оно всё пропадом! — в голове зазвучала знакомая музыка, которая предыдущие двести лет всё чаще и чаще проникала в него, принося с собой невыносимые физические страдания. — Ненавижу!..»
Полонский судорожно сжал виски, ноги подкосились, и он упал: сверкающие огни разноцветных искр ворвались как всегда нежданно и свирепым вихрем закружились в такт сумасшедшей какофонии нестройных звуков всех возможных тонов и оттенков. Ему было ведомо, что мучительная светомузыка, так внезапно вспыхнувшая в нём, была ничем иным, как голоса Эфгондов — его хозяев.
«Будьте вы прокляты! — постепенно жестокое пламя болезненной агонии окутало ведуна с головы до ног: тело выгнулось и забилось в конвульсиях; изо рта пошла пена. — Твари ненасытные! Я же нашёл его! Чего вам ещё от меня надо?!.»
В сознании Полонского разговаривали два Эфгонда.
«Он нас не слышит? — тонким искрящимся аккордом на языке Эфгондов прозвенело в голове Полонского, неплохо владевшего их языком. — Вряд ли, — мелодично отозвалось из глубины быстро меркнущего рассудка. — Боюсь, как бы…»
Адская грызущая боль терзала Верховного валгайского ведуна, и, наконец, достигла своего апогея: его лицо почернело; из ушей и носа появилась пенящаяся слизь тёмно-зелёного цвета. Полонский потерял сознание.
— Опять ты за своё, Эйган? — выказал недовольство один из Эфгондов по имени Герсус.
— Не сердись, — устранился Эйган. — Просто жалко. Совсем его не щадишь…
— Ты неисправим, — упрекнул Герсус. — Совет…
— Кстати, — вспомнил Эйган, — как наш план?
— Заседание Высшего Совета Эфгондов отложено и перенесено на Марс, — с неохотой сообщил Герсус.
— Как отложено?! — ахнул Эйган. — Мы же предоставили им всю документацию…
— Они решили перепроверить, — Герсус выдержал небольшую паузу. — Лично. На рассмотрение Совета представлен параллельный план.
— Как?! — новость крайне неприятно удивила Эйгана. — Кто?!
— Не знаю, — без затей отговорился Герсус. — Его представила секретная поисковая служба с Лунной базы.
— Это же смешно! — Эйган был уязвлён. — Заурядный отчёт.
— Не скажи, — мудро заметил Герсус. — У прошлого тоже есть своё не всегда предсказуемое будущее, и менять его можно сколько угодно и как угодно.
— Ну, если только в этом смысле, — умерился Эйган. — Тогда поделись, что они там накопали новенького из нашего старенького?