— Жить будем отдельно, — Антоний уверенно и ровно вёл тяжёлую машину по плохо расчищенной дороге. — Не по душе мне их гуру. Пару ночек с ними походим, а после, если их ведун след не возьмёт, свалим по-тихому. У меня тут одна семейка валгайская на примете имеется. Живут в лесу, молятся колесу. Может, не передохли ещё. Кстати, ведун их мне тоже не понравился.
— И мне, — присоединился Семён. — Ни единой кровиночки в лице. Как мел. Не знал, что такие бывают.
— Да есть-то они разные, — Антоний поддал газу и в два счёта обогнал старенький обрюзгший «Мерседес» с помятым бампером. — И белые, и чёрные. Только у этого глаз какой-то… нехороший. Злой. Они обычно так не смотрят.
— Чует оборотень, — Семён поёжился. — Говорят, что они… если через зеркало смотрят, на отражение… могут наших ведунов от простых людей отличать.
— Может и так. Не слышал.
Когда кинирийцы подъехали к котельной, было уже совсем темно.
— Они чего, уснули? — Антоний посигналил.
На шум вышел Василий:
— Кто там?!
— Дед Мороз, подарки всем привёз! Кликни кого-нибудь ещё, пособить.
Через десять минут всю поклажу из джипа перенесли в котельную.
— …Завтра парочку грузовиков с углём подвалят, — разливался соловьём Антоний, старательно обхаживая предводителя кришнаитской общины. — Мука, сахар, крупа. Всё будет. Не пропадёте. Извините, забыл ваше отчество…
— Калистрат Егорович, — без тени обиды напомнил старец и сдержанно спросил: — Вы к нам надолго?
— Как придётся, — неопределенно ответил Антоний. — Братья попросили помочь вам… отыскать млешника. Слышали, наверное?
— Да уж, наслышаны, — задумчиво протянул Калистарт. — Далеко он сейчас. Не достать.
— В смысле? — в глазах Антония вспыхнули жаркие ненасытные огоньки, как у гончей собаки.
— Пешком не дойти, — вывернулся Калистрат. — Экспедицию снаряжать надо…
— Так за чем дело стало? — бодро предложил Антоний. — Снарядим!
— Зима, — упрямо буркнул Калистрат. — Наш ведун ни сегодня-завтра уснёт.
«Опля! — удивился про себя Антоний. — Они что, на зиму в спячку впадают? Это что-то новенькое. Хитришь, дед».
— Как медведь, ха-ха! — притворно рассмеялся Антоний, скрывая растерянность. — Ничего, мы его вместе с берлогой переправим. Договоримся так. Я вам пятьдесят тысяч долларов от братства на личные нужды, а вы мне ведуна напрокат… с полным пансионом, так сказать.
Расчётливый старичок чуть заметно качнул бронзовой головой и еле слышно пробормотал:
— Сто тысяч. Хлопотное это дело… зимой в тайге…
Антоний округлил глаза, и с преувеличенным пиететом польстил:
— Сразу видно, человек дела. Уважаю. Направление известно?
— Разумеется, — лицо старика потемнело: было видно, как он прилагает изрядные усилия, чтобы скрыть бурную радость в предвкушении удачной сделки.
— Где он? — попытал счастья Антоний. — Примерно…
— Сначала… с ценой бы решить, — со смиреной непреклонностью напомнил Калистрат.
— Не вопрос, — легко возобновил торги Антоний. — Сбавьте малость, ваше степенство.
— Зима, Антон Николаевич, — неуступчиво заканючил Калистрат. — Могу только набавить.
«С этого куркуля станется, — с опаской подумал Антоний».
— А то… как помрёт ваш ведун, — стойко рядился Антоний. — Что тогда? Тю-тю наши денежки. Пятьдесят вперёд и по две в день, сверху, пока не найдём. Идёт?
Кришнаит сладко прижмурился и мотнул головой:
— Можно.
Утром Антоний наведался в местный штаб регионального центра МЧС, где приватно встретился с одним очень влиятельным человеком из Главного управления МЧС России по Красноярскому краю.
Колоритного вида мужчина в отутюженной форме недвижно сидел за массивным столом из красного дерева и, практически не шевеля губами, утробным басом цедил сквозь зубы:
— А на Луну тебе не надо? Здесь таких ходоков,… как гнуса в лесу. И всем срочно.
— Друг в беде, — немного театральным тоном прервал ничего не сулящий монолог упёртого чинуши Антоний и велеречиво произнёс: — Ради него готов принять самое горячее участие в пополнении внебюджетных средств по части финансового обеспечения вашей многотрудной деятельности…
— О, це добре, — не меняя выражение лица, государственный служащий в красивых погонах благосклонно кивнул, черканул что-то в маленькой бумажке и придвинул к Антонию. — Потянешь?