— Ну… — Грумов смачно крякнул и рывком, как штангист, берущий вес, выдернул себя из глубокого кожаного кресла, — вы тут пошушукайтесь трошки, а я пойду, Петровича проведаю.
— Успеешь! — властно прогудел Рукавишников и, пригладив куцую щёточку коротко стриженых усиков, нелепо торчащих из-под нескладного, как большая прошлогодняя картофелина, носа, поинтересовался: — А что это за история там… с БТР?
— Всё, Андрюха, — поставил точку Грумов, — проехали. Нет никакого БТР. Был да сплыл. Мне сейчас только вертолёт нужен с экипажем. Желательно из глухонемых.
Глаза Рукавишникова широко округлились:
— Где я тебе глухоне… а-а, ну да, понял. Будут тебе глухонемые. Проверенные ребята. Утром в девять.
— Вот за что я тебя люблю, — Грумов растопырил ручищи, намереваясь заключить Рукавишникова в свои медвежьи объятья, — так это…
Облечённый высокой властью чинуша отгородился локтём от не в меру порывистого приятеля и повысил голос:
— С бабой своей обжиматься будешь! Ты сейчас водку жрать укатишь, а мне по твоей милости здесь до часа ночи сидеть, бумажки всякие выдумывать. Теперь всё строго. За каждую тонну солярки отчитываемся. По полной…
— Бумажки, ха-ха! — загоготал Грумов. — Мы тебе вон, сколько этой макулатуры подвалили. До конца жизни…
— Чеши отсюда! — Рукавишников вскочил из-за стола и животом упёрся в пузо Грумова. — Не в бане. Греха тут с тобой не оберёшься.
— Борис Викторович, — потешался Грумов, — ты с ним ухи на мокухи держи. Он у нас антилигент, пополам с квасом. Ха-ха!
— Иди, иди, мурло обмороженное! — забиячливо выпятил грудь Рукавишников. — Пока в харю не заехал…
— Андрэ, что за манеры? — Грумом показал глазами на Медунова. — Напился, веди себя нормально. Ха-ха!..
После этих слов Грумов, ухохатываясь, как нашкодивший мальчишка, выскочил из кабинета и с треском хлопнул за собой дверь.
— Мамон плешивый, развеселился! — раскрасневшийся Рукавишников вернулся за стол: — Не обращайте внимания, Борис Викторович. Мы с ним с училища знакомы.
— Я в курсе, — острые скулы Медунова на секунду напряглись и тотчас сгладились. — Выходит, мы с вами тёски… по отчеству.
— Выходит, — улыбнулся Рукавишников и без лишних слов перешёл к делу: — Вам надолго?
— На недельку-другую, — перебрал возможные варианты Медунов. — Как пойдёт…
— Ладно, — Рукавишников поднял телефонную трубку, — не спрашиваю. Можете хоть до весны кататься, — и рявкнул в микрофон: — Зайди!
Рукавишников убрал деньги в сейф:
— В иной раз езжайте прямо ко мне домой. Женька знает. В баньке попаримся.
В кабинет вошёл рослый парень в форме полковника и вытянулся в струну:
— По вашему прика…
— Погоди, Костя, — перебил Рукавишников. — Познакомься. Борис Викторович Медунов. Поступаешь в полное его распоряжение, со всем своим хозяйством. Подписку о неразглашении оформишь перед вылетом. Надо одного человечка в тайге разыскать. Задание сложное, ответственное. Премиальные будут. Утром в семь общий сбор. У меня. Всё. Иди.
Полковник развернулся (по-военному) и удалился, не проронив ни слова.
— Молчун. Надо — в лепёшку расшибётся, — охарактеризовал вышедшего офицера Рукавишников и обратился к Медунову: — Непосредственно с вами будут работать майор Соколов и капитан Курябов. Полковник Ивлев с отрядом поддержки останутся на базе. Для подстраховки. У него два боевых вертолёта. Третий, гражданский, будет у вас. Связь спутниковая. Нос в ваши дела никто совать не будет. Об этом я позабочусь. Завтра в девять жду на лётной площадке.
— Если всё пройдёт без сучка и задоринки, — Медунов встал, — доложу о вас в Москве.
— Буду признателен, — поблагодарил Рукавишников. — У меня этот Красноярск уже в печёнках сидит.
— Скоро всё изменится, — Медунов вяло пожал алчную руку чиновника и вышел из кабинета.
Спустя месяц неустанных поисков Медунов, наконец-то ухватился за кончик той единственной ниточки, которая вывела его прямо туда, где Антоний должен был встретиться с одним из уголовных авторитетов, известного в местных кругах под кличкой Крюк.
— Прикинь, дед, — тонкие злые губы сухопарого мужичка с острым как бритва, взглядом, скривились, — ну, ваще не втыкает, — причмокнул, втянул через длинный мундштук из раззолоченного кальяна глоток сизого дурманящего дыма и выдохнул на Медунова. — Такой фуфел впарить… как соплёнышу последнему. Теперь ты мне здесь туфту втираешь. Уши от твоего клахтанья вянут.