Паша почти синхронно перевёл устное объяснение Антония на английский и преданно воззрился прямо в рот старшему офицеру. На что тот, выдержав недолгую (немного туповатую) паузу, в ответ что-то неряшливо прожевал на своём наичистейшем американском диалекте.
Паша добросовестно перевёл:
— В настоящий момент на борту лайнера находится самое современное звуковое оружие. Это устройство дальнего действия, генерирующее направленные звуковые волны, невыносимые для человеческого слуха. К тому же около пятидесяти человек из четырёхсот членов экипажа — профессиональные военные. В случае необходимости им будет роздано автоматическое оружие.
— Серьёзные ребята, — отдал должное Антоний и не очень любезным тоном обратился к Паше: — Пойдём, полиглот, цветочки в каюте заменишь.
Учтиво откланявшись, дворецкий ввернул офицерам ещё пару английских словечек, и те, растянув губы в долгой, бессердечной улыбке, удалились восвояси.
— Что… вчерашние чаевые не вдохновили, или я не поглянулся? — с обидой в голосе спросил Антоний. — Мог бы и пораньше ввести в курс дела. Между прочим, насколько мне известно, чаевые уже включены в цену услуг по сервису класса люкс. А ты их слопал… и не поперхнулся.
— Это конфиденциальная информация, — извинительным шёпотом вывернулся Паша. — Я вообще не имел права об этом…
Антоний достал стодолларовую купюру и небрежно запихал её в нагрудный карман Пашкиного пиджака:
— Студент, что ли?
— Факультет иностранного языка. Четвертый курс Московского педагогического института…
— Растёшь, сынок, — неискренне подольстился Антоний. — Давно здесь подъедаешься?
— Второй рейс, — похвастался Пашка. — На корабли такого класса только с лицензией берут, а её выдают, если уже отплавал на лайнерах класса «Стандарт» или «Премиум».
— Чего-то ты не договариваешь, пацан, — Антоний прищурился и замедлил шаг. — У них что, своих со знанием русского не нашлось?
— Честное слово, второй, — почему-то начал горячо оправдываться Пашка. — Я через Интернет. Как о наборе прочитал, сразу академический отпуск купил, то есть… взял. На четвёртой палубе русские туристы плывут, так там вообще вся обслуга из одних наших укомплектована. Кто из Воронежа, кто из Саратова. Отовсюду. Других дураков нет за шестьсот баксов корячиться…
— Корячиться, говоришь, — суровым тоном перебил Антоний, обрушив на не по годам пронырливого дворецкого всю мощь своего артистического негодования. — А не твою ли задницу вчера в бильярдной один массовик-затейник Семёну за четыреста долларов сватал? Знаю я, чем и как вы тут карьеру себе делаете.
— У них такая подработка поощряется, — Пашка раскраснелся, потупился. — Эта услуга в цену билета войти не может… по известным соображениям, а клиенты разные попадаются. Задача экипажа — соответствовать заявленному сервису. Мы подумали, что раз вы с Семён Григорьевичем в одной каюте, то… наверное… эти…
— Геи? — многозначительно улыбнулся Антоний.
— Нет, я не это хотел сказать… — толерантно ретировался Пашка и предусмотрительно перешёл на шёпот.
— Гомосексуалисты! — нарочито громко помог с нужным словом Антоний и расхохотался. — Ха-ха-ха! Ладно, не тушуйся. Я лично стопроцентный натурал. А вот Семён Григорьевич, тот любитель… остренького. Молодой, горячий. Балуется иногда, паршивец, скуки ради. Можешь с ним пообщаться на досуге. У него этих обезьяньих гормонов на всех хватит. Вас здесь проверяют? Ну… в смысле здоровья? СПИД, коклюш, ангина, скарлатина…
— Проверяют, — окончательно саморазоблачился Пашка.
— Первую ходку не со стариками-нудистами из Америки на Каррибы плавал? — подтрунивал Антоний.
— Нет, — подавленный проницательностью Антония, дворецкий совсем сошёл с лица и погрустнел: на душе закрапал мелкий холодный дождик.
Антоний сжалился и покровительственно потрепал Пашку по загривку, как породистого щенка:
— Всё нормально, Пашуня. Не можешь изменить мир, измени себя. И вообще… живи по сердцу. А то, о чём в книжках пишут… моралисты-гуманисты… так это их личные страхи и всякие там сублимации несбывшихся желаний. Не жизнь, а жалкое тление. Гуманизм, мораль — оружие слабых. Сможешь дек-план технических палуб этой посудины раздобыть?
— Смогу, — с рвением мотнул головой Пашка.
— Ну, беги тогда, — Антоний по-отечески хлопнул Пашку по плечу. — А с цветочками ко мне какую-нибудь девчонку пришли. Не сильно капризную. У вас же, говоришь, это поощряется.