Антоний прошёл в тесную камеру следственного изолятора временного содержания: зелёные стены; зарешёченное окошко; две табуретки, стол; один из углов служебного помещения отгорожен клеткой, внутри табурет; вся мебель из железа и привинчена к полу.
— Антон Николаевич, я мигом, — майор вышел из кабинета и аккуратно прикрыл за собой дверь: в металлическом чреве врезного замка неприятно провернулась и клацнула тугая защёлка; затем послышался мерный стук спешно удаляющихся шагов.
«Так! — кровь бросилась в голову Антония: лицо обдало жаром. — Я отъезжал. Ветеринар? Коробочку принял и… А вот до свиданья-то он мне и не сказал… и улыбочка гадкая… и сразу же мент нарисовался. Надо же!! На фуфу взяли… как дешёвого фраера на привозе…»
Антоний позвонил Семёну.
— Антон, ты? — послышалось в трубке.
— Я, я! — торопливо зашептал Антоний. — Меня в ментовке заперли на вокзале. Свяжись с Пылом. Срочно! Пусть поднимает свою банду. Не успеем в морг до валгаев… Ну, ты понял. И предупреди его отморозков, на мне клетчатый пиджак, а то им, что ворон, что ворона. Да! Чуть не забыл. В дежурке парень один, Карсухин. В синей куртке. Получится — берите живым. Времени ноль. Повтори!
Семён повторил.
— Действуй! — Антоний отключил сотовый, вынул симкарту и разломил пополам.
Через десять минут в кабинет вошли трое: уже знакомый Антонию майор и два рослых сержанта. Ещё двое остались за дверью: старшина и небритый лейтенант, что до этого сидел у входа в отделение.
— Антон Николаевич, — тон майора уже не был так радушен, как прежде, — документик ваш позвольте, тот… и паспорт.
Антоний предъявил документы. Майор придирчиво рассмотрел их и небрежно кинул на стол:
— Где остановились?
— Это что, допрос? — ощетинился Антоний.
— Пока беседа, — майор обернулся назад: — Лейтенант, зайди, а ты старшина побудь за дверью.
Лейтенант шагнул в кабинет и закрыл дверь.
— Я требую адвоката! — со скандальными нотками в голосе заявил Антоний.
— Уже бежит, — майор был непробиваем. — Покажите руки.
«Время. Главное время, — стучало в голове Антония. — Надо тянуть…»
Один из коллег майора ловко защёлкнул на запястьях Антония наручники и обшарил одежду, вывалив на стол телефон, нож, блокнот, авторучку, пачку денег и наручные часы без ремешка.
— Заходи! — майор схватил Антония за шиворот, грубо затолкнул в клетку и, заперев решётчатую дверь, позвал:
— Старшина!
Дверь открылась.
— Все свободны, — приказал майор. — Далеко не уходить.
После того, как подчинённые вышли, майор сел за стол:
— Ты на кой ляд млешака пришил? Совсем сдурел?
— Даже так?! — сказанное майором изумило Антония: буквально за час он познакомился сразу с двумя новыми членами братства. За все годы служения в Ордене такое с ним случалось лишь трижды: в день посвящения, повышения и расстрела отступника.
«Неужели, казнь?! — впервые Антония пробрало до самых потрохов: в душу вполз липкий страх. — Почему здесь? Может быть, судья решил сыграть в свою игру?»
— Удивлён? — майор взял со стола наручные часы с разбитым стеклом.
— Не очень, — взгляд Антония закаменел.
— Генератор-то в порядке, — слова майора звучали как приговор. — Крысятничаешь?!
— Обижаете, Семён Иванович. Я из приличной семьи.
— Иван Семёнович, — поправил майор, рассматривая хитрый хронометр. — С такой машиной не то что млешака — чёрта уговоришь. Стеклышко-то… заменить надо. Ронял?
— Да, так… нечаянно.
— За нечаянно бьют отчаянно. Ты приказ нарушил…
«Какой приказ? — в груди Антония больно кольнуло. — А, ну да. Приказ… — и как обухом по голове: — Казнь?!!»
— Не смешите мои нервы, полковник, — стойко манкировал Антоний. — Вам это нужно? Нет, я только интересуюсь, как культурный человек. Если вы так сильно переживаете за млешака…
— Я солдат! — отрезал майор.
Дверь распахнулась: на пороге появился Сергей Константинович Карсухин — ветеринар. Майор встал, вытянулся по стойке смирно.
— Садись, Ваня, — Карсухин подошёл к столу. — Ну, что у нас тут? Ручечка, телефончик, порошочек, — и повернулся к Антонию: — А голова где?
— У Медунова спроси, братишка, — с кривой ухмылочкой посоветовал Антоний. — Он как узнал про него, сразу к тебе отослал. Или он что… и тебя швырнул? Ай да судья!
— Чего ты мелешь?!. — потемнев в лице, Карсухин выпучил глаза и отвязано заорал: — Плевать я на него хотел! Я тебя спрашиваю! Где млешак?!