— Откуда? У нас посёлок, — со своим резоном пояснил Бусин и, поразмыслив, важно присовокупил: — Рабочий. Городского типа.
— Логично, — оценил аналитические способности наёмного работника Антоний. — В таком случае, тебе как жителю крупного мегаполиса положен домашний телефон. Есть?
— Угу.
— Ты просто полон сюрпризов. Вези до хаты. Сгораю нетерпеньем познакомиться с твоей мамой.
— Я один живу, — коротко поведал Бусин.
— А родители?
— Уехали.
— Куда?
— В Архангельск.
— Зачем?
— Они на железной дороге трудятся. Грузы сопровождают на поездах дальнего следования.
— Скучаешь?
— Бывает.
— Ничего, это поправимо! — обнадёжил Антоний. — Сейчас сварганим чего-нибудь пожрать. Музыку поставим. Надо же поминки отпраздновать.
— Так он же умер…
— Ах, да, — спохватился Антоний. — Никак не свыкнусь с утратой…
Глава 8. Плоды нехороших предчувствий
Подогнав машину к обветшалой теплице, самовольно выстроенной из краденого материала ещё в период всеобщего кавардака и разброда конца прошлого века, Бусин выключил фары.
За калиткой радостно протявкал приветливый Барсик, истосковавшийся по своей законной вечерней плошке рисовой каши с мелко нарубленными хрящиками из свиных хвостов.
— Пойдёмте, — скромно пригласил Бусин.
Обстановка в доме располагала к простоте и непосредственности: типовая мебель семидесятых годов комиссионного пошиба была безвкусно расставлена на дощатом полу с облупившейся краской; на окнах засаленные занавески; постель смята; из помойного ведра бил неприятный запашок.
Антоний, не разуваясь, прошёл в неприбранную комнату с давно небеленым потолком:
— Это какая по счёту?
— Большая, — своеобразным способом пронумеровал Бусин.
— Ах, да! Ты же гуманитарий. Как же я запамятовал?.. Кроме этих апартаментов другие жилые помещения есть?
— Да.
— Сколько?
— Там и там, — сосчитал Бусин.
— Ну, что же, — подытожил Антоний, — уговорил, искуситель. Арендую все.
— А я?
— Тебе, как ветерану войны, сдам одно спальное место в субаренду. Со скидкой. Оплату будем производить взаимозачётом. Не против?
— Как скажите. Только неплохо бы вперёд немного, и живите себе на здоровьице. Тут тихо.
— Можно и так, — Антоний достал из кармана стодолларовую купюру. — Это задаток за номера и аванс за работу.
— Вы говорили двести за жильё, — несмело заартачился Бусин, проявив неожиданную любовь к математике, — и тысячу за работу.
— Правильно, — подтвердил Антоний. — Сто до и остальное после. Всего тысяча двести. Согласен?
— Ну…
— Тогда показывай, где у тебя телефон.
Бусин вытащил из-под низкой скрипучей кровати дешёвенький аппарат: длинный изверченный шнур змеёй вился вдоль плинтуса к дверному косяку, огибал порог и сразу же за ним терялся в тёмной мышиной норе.
— Здесь контакты отходят, — предупредил Бусин, привычно потеребив оплётку провода, соединяющего трубку с корпусом телефона. — Если зашипит, пошевелите — перестанет. Пойду кабысдоха покормлю.
Антоний сел на кровать и начал дозваниваться до Семёна. Через пару гудков в трубке зазвучал голос:
— Кто?
— Дед Пихто.
— Антон, ты, что ли?
— Я, я, — прохрипел Антоний. — Не перебивай.
— Молчу.
— Всех сюда. Срочно! Завтра млешака привезут.
— Куда?
Антоний назвал адрес Бусина.
— Уже едем, — доложился Семён.
— С ветеринаром не тяни. Вытряхивай из этого собачьего доктора всё что можно.
— Не вопрос.
Антоний отключился и, не откладывая в долгий ящик, набрал номер телефона судьи — Медунова Бориса Викторовича. Через три гудка в трубке раздался барский голос:
— Слушаю.
— Это я. Антоний.
— Это тебя не извиняет…
— Сложились чрезвычайные обстоятельства.
— Не надо длинных слов. Докладывай!
— Скурвился ваш Карсухин. Хотел нашего млешака себе заграбастать.
— Не понял.
— Чего?
— Что случилось?
— Ветеринар свою игру затеял. Я уже не знаю, что и думать.
— А ты не думай. Такого в принципе быть не может. Жди. Я перезвоню.
— Борис Викторович… если у вас разговор до ветеринара, так он у меня.
— Как у тебя?
— Ночью мои удальцы перестреляли уйму народу в городе. Ветеринара забрали с собой, — Антоний вкратце изложил последние события ушедшего дня и добавил: — Остались вопросы.