Лопата встал и толкнул в плечо поджарого скуластого парня с наколкой змеи на шее:
— Валим, Монгол. Пыл дело базарит. Надо по теме определиться. Гони баклана на шухер.
— Кого?
— Кильку. Только передай ему от меня, чугрею карзубому, если ещё раз закемарит, как тогда, я ему в один секунд кентель свинчу.
Монгол поднялся из-за стола.
— Зелёного нельзя, — возразил Никита. — Выставь делового из чехов.
— Сделаем, — Монгол затушил сигарету об стол и вышел вслед за Лопатой.
Третий задержался: здоровенный увалень с низким покатым лбом сонно рылся в тарелке толстыми, как сардельки, пальцами, выуживая из неё скользкий ломтик помидора.
— Ну а ты чего, Боба? — переключился на последнего дружка Никита. — Вилку в салате потерял? Иди спать. Утром все чтоб, как огурчики.
Боба молча свернул кусочек фольги с белым порошком, вздохнул и потянулся за бутылкой с водкой.
— Давай-давай выпуливайся отседа, — нетерпеливо понукнул Никита, усаживаясь за стол. — Мне с корешком дельце обкашлять надо. И керогаз прибери.
— Хозяин-барин, — Боба взял со стола пистолет и, оставив бутылку, в развалку удалился из кухни.
Лопата прошёл в большую комнату, где Монгол негромко наезжал на одного из товарищей:
— …ползи на воздух, ублюдок, а то нос откушу. Потеешь тут, как кабан в бане…
— А ты меня на басок не бери, — огрызался юный бандит. — Сам ползи, кнут зачуханый.
— Порву падлу! — брызгая слюной, сипел Монгол.
— Что за кипеш? — встрянул Лопата.
— Да на рога лезет, шмакодявка, в натуре, — озлобленно прогундосил Монгол, указывая на молодого гангстера, по кличке Килька, притулившегося на полу у серванта. — По едалам ему настучать…
— У тебя с башкой всё в порядке, Монгол? — зашикал Лопата. — Тебе чего Пыл велел?
— А чего мне Пыл? — ощетинился Монгол. — Тоже мне, белая кость. Вечно вписывает нас в тёмную… в блудняк всякий, как фраеров вокзальных. Ему надо, вот пусть сам с чехами и разбирается.
На широкой хозяйской кровати, прямо поверх покрывала, в обнимку с автоматами вповалку вкушали сладкий сон три суровых мужчины кавказкой внешности, у одного из которых на веках были наколоты слова — «не будить».
Лопата с опаской покосился на воинственную троицу и раздраженно пнул Кильку:
— Тебе чего, недоделок, уши прочистить?
Килька подобрал с пола автомат и вышел во двор, где, побродив в темноте, вскоре залез в джип и уснул.
На кухне в свете неяркой лампочки за столом сидели Антоний и Никита:
— …хромает дисциплинка-то… — негромко выговаривал Антоний.
— Ля-ля три рубля, — отмахнулся Никита. — Развёл бодягу…
— За метлой следи, — зло прохрипел Антоний. — Не с пацаном балакаешь.
— Извини, Антон. Не переключился. Издержки профессии.
Антоний припал к уху Никиты и шепнул:
— Завтра днём выкуп за млешака привезут.
Никита тихонько присвистнул:
— А млешак?
— Валгаи к вечеру притащат… на катафалке, — не отрываясь от уха Никиты, секретничал Антоний. — Если старшой будет один, братву отошлёшь…
Никита отстранился и непонимающе посмотрел на Антония.
— Предчувствие у меня дурное, — поделился Антоний. — Темнит что-то старик в последнее время. Возможны сюрпризы. Но ссориться с ним нельзя. Себе дороже. Его, если валить, то сразу и наверняка.
— Кого?
— Командира. Тебе его знать незачем.
— А-а… а если пацаны закапризничают?
— Тогда я всю твою кодлу на месте положу. Хватит с ними нянькаться. И вообще пора новую жизнь начинать.
— Тебе-то что, а я второй год в федеральном розыске. Опера ко мне уже как за зарплатой ходят. Каждый месяц им по две штуки баксов отстёгиваю за тишину. Ты же хвалился, что в ЗАГСе на моё имя свидетельство о смерти оформят.
— Всё уже подмазано, и труп подходящий нашли. Сейчас на нём наколки твои копируют. Намалевал себе… иконостас с куполами…
— А это… — Никита вилкой подцепил из кастрюли румяную картошину, обмакнул в сметане, пожулькал, и, размяв в салате, перемешал, — с хирургом как? Лицо поменять?
— Говорю же тебе, с наколками возятся. И свидетельство о твоём новом рождении уже нарисовали. Похороним тебя со всеми почестями.
— А с малолеткой твоим чего делать?
— Не знаешь что?
— Замётано.
— Хорош жрать. Иди часового глянь.