— Валгаев тоже мочить?
— Ты чего, маньяк?
Никита запихал в рот несколько кусочков картошки, вылез из-за стола и, смачно жамкая дармовое угощение, неразборчиво проговорил:
— Не парься, Антош, всё будет культурно.
— Семён-то чего не приехал?
— Он там этого… живодёра колет на генераторе.
— Долго возится, — недовольно пробурчал Антоний. — Дай телефон. У моего батарейка села.
Никита передал Антонию сотовый и вышел.
Так и не притронувшись к еде, Антоний позвонил Семёну и первым делом справился о здоровье ветеринара:
— Ну, как наш доктор Айболит поживает?
— Никита, ты? — отозвался в трубке нетвёрдый голос Семёна.
— Да пошёл ты!
— Антон?
— Не тупи, Сём. Времени в обрез.
— Не нравится мне этот докторишка. Как зомби, талдычит одно и тоже. Не разобрать.
— Что именно?
— Вроде бы… Медунов крови млешака хочет.
— Как это? — озадачился Антоний.
— Не знаю. Говорю же, как заводной… бубнит своё…
— Так он чего?..
«Вот это я, кажется, попал… в переплёт… — Антоний отчаянно пытался осмыслить своё новое положение. — Неужели судья ведун? Быть того не может. Отец его ещё юнцом знал. А ведуны, вроде, не стареют. Скорее всего, кровь млешака нужна его хозяину, ведуну…»
— Ты о чём?
— А, извини. Задумался, — вернулся к разговору Антоний. — О чём он там тёр, говоришь?
— По делу ничего.
— Да что с тобой сегодня такое?! — повысил голос Антоний.
— А чего ты орёшь-то? Случилось что?
— Так, Сёма, — с лёгким нажимом попросил Антоний, — давай по порядку. Ты мне сейчас, как попугай, повторишь всё, что от него услышал. Слово в слово.
— Млешак не нужен. Денег не надо. Только кровь млешака… — Семён добросовестно пересказал всё что запомнил и добавил: — Издевается. О чём не спроси, знай себе долдонит — не хочу и всё. У меня первый раз такое.
— Может, с генератором чего перемудрил?
— Вот только не надо с больной головы на здоровую. Он как очухался, я его на среднюю частоту перевёл. Все тесты чистые. Скорее всего, его до нас кто-то заблокировал. А это у него как защита.
«Прямо Диоген какой-то, — торопливо соображал Антоний. — Ничего ему не нужно. А глазки как у мышки бегали… — И вдруг, Антония, как гром среди ясного неба, осенила страшная догадка. — Точно! Глаза! Живые глаза! А у судьи, как у покойника. Как же я раньше-то?!. Он же всегда, как кукла… уставится в одну точку буркалами своими… — Животный инстинкт Антония не дал его разуму времени соединить воедино все звенья длинной цепочки логических умозаключений и объявил всеобщую боевую готовность номер один, отдав неукоснительный приказ к бегству. — Валить отсюда!..»
— Сёмчик, родненький, — Антоний старался чётко выговаривать каждое слово. — Кончай этого коновала и срочно дуй в Москву на нашу… конспиративную. Здесь всё сворачиваем. Объясню всё при встрече. Телефон выкинь. Приеду завтра к вечеру. До меня из квартиры ни ногой. И к себе никого. Повтори!
Семён, как прилежный ученик, почти дословно пересказал краткую инструкцию.
— Красавец, — Антоний отключил телефон.
Ступая как можно ближе к стене, чтобы не скрипели половицы, он крадучись пробрался в дальнюю комнату, где на тесном диванчике, прижавшись спиной друг к другу, похрапывали два матёрых боевика. Подле, на голом полу, укрывшись полосатым ковриком ручной вязки, калачиком свернулся Бусин.
Антоний присел рядом и, крепко зажав рот своему наймодателю, шепнул в ухо:
— Вставай, солдат.
— Ы-ы… чего? — чуть разлепив веки, промычал Бусин.
— Тсс, — Антоний повертел перед лицом компаньона парой стодолларовых купюр и убрал обратно. — Тихо.
Глаза Бусина, выхватив из темноты еле уловимые очертания знакомых дензнаков, мгновенно округлились, как у совы, выследившей в ночи рыжую полёвку, блеснули внутренним хищным светом и в туже секунду закрылись.
— Угу, — слабо прогундел Бусин на языке филина.
— Иди за мной.
— Вы чего здесь вошкаетесь? — в дверях показался Никита.
— Тебя ищу, — не растерялся Антоний.
— Нашёл?
— Караульного проверил? — сходу влепил претензию Антоний.
— Нет ещё…
Антоний, как щенка, трепанул Бусина за шиворот, и, поднимаясь, рывком потянул на себя (послышался приглушенный то ли хрип, то ли храп):
— Тащи эту спящую царевну на камбуз. Там поговорим…
Никита помог Антонию препроводить Бусина (буквально никакого) в кухню и усадить за стол.
Антоний с размаху шлепнул засыпающего Бусина по спине:
— Харэ дрыхнуть, соня! Иди, умойся и заводи машину.
— Куда это вы вещички пакуете, на ночь глядя?
— Никита! — Антоний зло сжал губы и, выдержав паузу, тяжёлыми рублёными словами отчихвостил забывшегося подчинённого: — Это для этих дегенератов ты вор в законе, а для меня ты рядовой кинириец. Поэтому завтра по полной спрошу. Если доживёшь. И запомни. В другой раз облажаешься — казню на месте.
— Виноват, Антон Николаевич, — извинился Никита, перейдя с командиром на «вы». — Хотите, я их сейчас всех на уши поставлю? Зубами рвать буду!
— Верю-верю, — смягчился Антоний. — Не шуми, разбудишь.
Бусин расползся по столу и крепко спал.
— Ну, ты чего, гвардеец… опять уснул?! — Антоний снова хлопнул Бусина по плечу и обратился к Никите: — Приведи его в чувство. Я к машине. Да, ещё… Автомат с запасными рожками и пару гранат в сумочку собери. Неспокойно как-то на душе.
Через пять минут из дома вышел бодрый и подтянутый Бусин в сопровождении Никиты.
— Куда ехать, шеф? — в остекленевших зрачках Бусина застыл страх.
— Лёша, ты заводи пока, а там… куда кривая выведет, — описал новый маршрут следования Антоний и, обернувшись к Никите, строго-настрого наказал: — К утру буду. Чтоб всё чин-чинарём здесь.
— Немаленький, Антон Николаевич, — Никита передал Антонию сумку с оружием.
— Ну, заладил теперь — ваше превосходительство, ваше преосвященство, — Антоний сел в машину, на заднее сиденье. — На тебя уж и прикрикнуть нельзя. Кстати, ты какое такое заветное словечко ему на ушко шепнул? Чего-то он всклокоченный какой-то.
— Всё по понятиям, Антон Николаевич. Ничего кроме ненормативной лексики. Чистая, как слеза святой девы Марии.
Антоний улыбнулся и потрепал Бусина по голове:
— Не грусти. Жизнь — война для всех, кто хочет быть в ней первым. Такова наша «сэляви» горемычная. Трогай полегоньку.
Никита вернулся в дом.
Старенький «Жигулёнок» осветил две неровные дорожные колеи, ведущие к лесу, тронулся с места и, разогнавшись, сходу стукнулся о колдобину: автомобиль сильно тряхнуло.
— Не гони, Лёш, — Антоний зевнул и прилёг. — Приедем в город, разбуди.