И всё та же молодящаяся старушка-тинейджер с горящими глазами тотчас выдала самый страшный секрет ТСЖ.
— Пройдёмте, товарищи. Надо осмотреть состояние технических этажей. Оборудование не забудьте, — Антоний, как наведённая торпеда, устремился в нужном направлении. — А жильцов дома прошу пока не мешать работе комиссии!
Сурогины и Бусин, одним волевым решением включённые в состав представительной группы особо-уполномоченных, похватав нехитрые пожитки, важно прошествовали за своим руководителем.
Комиссия поднялась на третий этаж.
Антоний деликатно тронул кнопку дверного звонка.
Вскоре из-за двери донёсся дежурный вопрос, заданный голосом смертельно больного человека:
— Кто там?
— Елена Юрьевна Спичкина здесь проживает? — вежливо осведомился Антоний.
— Я, Елена Юрьевна, — простонал слабый голосок. — Вы по какому делу?
— У меня письмо от Александра Сергеевича, — известил Антоний. — Мы с вами разговаривали полчаса назад, по телефону.
Дверь открылась и на пороге появилась маленькая седая старушка — божий одуванчик — в лёгком домашнем дезабелье китайского покроя из чёрного атласа, ярко расцвеченного золотистыми крылышками порхающих бабочек. Добрые подслеповатые глазки поклонницы восточной экзотики прищурились и сразу же округлились: на площадке стояла толпа незнакомых людей.
— Слу-лушаю в-вас, — заплетающимся языком выговорила старушка.
Антоний приторно улыбнулся, потёр переносицу и протянул Спичкиной письмо со словами:
— От Александра Сергеевича. Просил прочитать в нашем присутствии.
Спичкина приняла из рук Антония письмо и вскрыла:
— Я сейчас… очки…
— Мы не торопимся, — поспешил успокоить Антоний.
Спичкина удалилась. Через пару минут вернулась и упавшим голоском пролепетала:
— Ну, раз уж так вышло. Ненадолго…
— Не извольте беспокоиться, уважаемая Елена Юрьевна, всего на пару часиков, пока не снимем какую-нибудь комнатёнку, — Антоний отшагнул в сторону и жестом пригласил всю компанию зайти внутрь. — До вечера. — Когда же все переместились с лестничной площадки в квартиру, добавил: — В крайнем случае ночку переспим… другую. Такая беда, знаете ли. Такое горе…
— Конечно-конечно, — пригорюнилась гостеприимная хозяйка, напрочь выбитая из привычного ритма жизни ежесекундно возрастающими запросами погорельцев. — Где же мне вас разместить?
Гости непринуждённо разбрелись по огромной четырёхкомнатной квартире, вычурно обставленной всякими разными вещичками. Увлечённые экзотическим восточным интерьером, они с интересом разглядывали причудливые напольные вазы, бронзовые статуэтки, резную мебель, искусно инкрустированную перламутром морских раковин, картины в роскошных рамах, деревянные маски и всевозможные там и сям развешанные китайские фонарики.
— Недурно, — нетактично цокнул языком Антоний.
— Это я сама из Китая привезла, — с гордостью похвасталась Спичкина. — Я там в школе при нашем посольстве работала… учительницей химии.
— Не перекусите с нами, Елена Юрьевна? — предложил Антоний и крикнул: — Калина! Тащи провизию!
— Уже накрываем! — откликнулась из соседней комнаты громогласная Калина.
Антоний заметил, как в застывших глазах хлебосольной пенсионерки мелькнули мятежные просверки разгорающегося восстания:
— Вы где накрываете?!
— На столе! — разнёсся по квартире мефистофельский глас Прохора.
Спичкина пулей влетела в гостиную:
— Что вы! Что вы! Ни в коем случае! Только не здесь!..
В зале на широкий овальный стол с массивными изогнутыми ножками в виде когтистых лап дракона были щедро вывалены дары сурогинского дома: квашенная капустка с клюквой и острым перчиком в пузатой эмалированной кастрюле; ароматный копчёный окорок, натёртый чесноком; сочные охапки укропа, зелёного лука, сельдерея и петрушки; душистая россыпь сладкого перца, вяленая рыбка, налитые огурчики с помидорками, колбаска домашнего копчения, варёная картошка, тушка печёной курочки и прочая, прочая снедь. Одним словом, — столик получился нескучный.
Спичкина чуть не споткнулась на ровном месте: бунт был подавлен в самом зародыше.
— Господи! — ахнула мадам Спичкина, потрясённая невиданным натюрмортом.
— Не погнушайтесь скоромненьким, бабуля! — громыхнул Никодим. — Камня на зуб не положишь.
Бусин предусмотрительно пододвинул разволновавшейся Спичкиной тяжёлый стул, обитый чёрной теснённой кожей. Та села и растерянно вымолвила: