— Веди к больному, — подогнал Антоний. — Потом туда, — и жарко просипел в трубку Степану: — Всё. Ныряй обратно. Мы идём. Посветишь снизу.
В это самое время Семён, как дикая кошка, бесшумными прыжками перемещаясь от одного угла к другому, безжалостно расчищал дорогу вниз.
Антоний не отставал: перешагивая через лежащих в крови стражей, добивал их контрольными выстрелами в голову, чем окончательно ввергнул исключительно мирного Льва Яковлевича в глубокий душевный ступор.
— Что с вами, доктор? — ласково спросил Антоний и, как бы, невзначай, навёл на врача дымящееся дуло разогретого в бою оружия. — Вы хотите остаться с ними, с этими бандитами? Вы же законопослушный гражданин. Зачем вам связываться с этой уголовщиной? У вас вся жизнь впереди…
— Да, да… — слабеющим голоском пролепетал Данилин, косясь на страшное отверстие глушителя, крепко навинченного на воронёный ствол пистолета. — Иду, иду…
На второй этаж Антоний, Данилин и Семён, одетые в белые халаты, спустились вместе.
— Что случилось? — из-за стола у двери, ведущей в одну из палат, навстречу медперсоналу поднялся здоровенный детина с автоматом.
— Вы что, не слышите?!. — Антоний ускорил шаг. — В соседней палате больному плохо!
— Где? — охранник передёрнул затвор. — С этого этажа ещё днём всех развезли…
Вскинув оружие, Семён отскочил к стене и, присев на одно колено, прицелился. Антоний в падении увлёк за собой Данилина. Охранник выстрелил: пули просвистели выше. Семён два раза нажал на курок и стрелок упал, замертво, как подкошенный. В конце коридора послышались клацанья затворов: простучала автоматная очередь. Кинирийцы вели огонь прицельно, как на учении: через три секунды в проходе лежала груда тел. Но уже в следующее мгновение из двери, где стоял стол, кубарем выкатился ещё один смельчак и, используя ненадёжное укрытие, открыл огонь в сторону нападавших: несколько пуль сразу прошили халат Антония в области груди. После скоротечной схватки отважный охранник с дыркой во лбу боком вывалился из-за стола.
— Какая дверь в подвал?! Кхэ-кхэ! — задыхаясь под искорёженным бронежилетом, прохрипел Антоний.
— Та… — не в силах что-либо вообще выговорить, Данилин (совсем очумевший от треволнений) вяло вытянул руку, указав нужное направление.
— Семён! — окликнул Антоний.
— Понял! — Семён уже нёсся к лестничным пролётам; на месте, походя, добил какого-то тяжело раненного, подготовил дымовые шашки и запалил: — Прохор! Разбирай оружие!
Никодим, Прохор бросились к спасительной «косметичке» Семёна.
— Кашин где?! — крикнул в ухо врачу Антоний.
— Там, — Данилин указал на стол, рядом с которым в луже крови лежали поверженные стражи.
— Сёма! Лифт взорви! — что есть мочи орал Антоний. — Подвал налево! — Подтащив Данилина к нужной палате, он с силой втолкнул его внутрь. Врач упал; над его головой просвистела автоматная очередь, а ещё через пару секунд на полу валялись два трупа в камуфляжной форме и доктор, чуть живой от страха.
Антоний подошёл к окну: к зданию со всех сторон многочисленными группами сбегались вооружённые люди.
— Как самочувствие, — Антоний потёр пальцем переносицу, — болезный вы наш?
— Вы?!. — испуганно выдохнул Кашин, узнав своего мучителя.
— Извините, — Антоний приветливо улыбнулся. — Не хотел будить…
Снаружи раздался оглушительный взрыв, пол задрожал, в открытую дверь палаты влетели куски щебня с цементной пылью. Антоний сгрёб Кашина в охапку и взвалил на плечо:
— Побеседуем по дороге.
Кашин вскрикнул и от боли потерял сознание.
— Вы с ума сошли! — закричал Данилин, кое-как переваливающийся на четвереньках через убитого охранника. — У него же кости сломаны. Позвоночник. Его нельзя трогать…
— Коллега, я ему потом сам диагноз поставлю, — пообещал жестокосердный Антоний. — Какой у вас там ставят на все случаи жизни? Возрастные изменения? — и, направляясь к выходу, предложил Льву Яковлевичу подготовить курс лечения: — Соберите здесь какие-нибудь таблетки и догоняйте.
Пошатываясь из стороны в сторону от чрезмерных переживаний, Данилин собрался, наконец, с духом и из последних сил поднялся с колен; набил карманы халата упаковками лекарств, одноразовых шприцев. После чего поспешил за руководителем операции: в грохот пальбы и клубы едкого дыма.
В конце коридора на пороге распахнутых дверей за бруствером, сложенным из крупных тел убиенных охранников, лежал Прохор и вёл ожесточённую перестрелку. Неподалёку за кучей сумок, рюкзаков укрывались Никодим с Калиной.