— Извините, кхэ… сейчас кхэ-кхэ… не могу говорить, — Антоний посмотрел на дисплей: номер определился. — Через полчасика, кхэ-кхэ… перезвоню, кхэ… — и, отключив телефон, с удвоенной силой потянул лодку с млешником: — Кхэ-кхэ! Быстрей! Кхэ…
— Кто кхэ… звонил? — забеспокоился Семён.
— Тампл… кхэ… хли… хе… плиеры,… — выкашлял Антоний.
— Зараза! — выругался Семён. — Кхэ! Кхэ…
Примерно через полчаса полуживой Антоний, лёжа в грязной луже в окружении изрядно потрёпанных компаньонов, тяжело дыша, наслаждался прохладным вонючим запашком, доносившимся из мелкой сточной канавки, на дне которой уютно журчал гаденький ручеёк, обтекающий вздувшееся тельце мёртвой крысы.
— Степан, где тут можно принять душ? — начал понемногу приходить в себя Антоний.
— Не знаю, — Степан достал ноутбук: репутация бывалого диггера таяла на глазах. — Я здесь не был. По навигатору пойдём.
— Антон, — окликнул Прохор, показывая на млешника. — Не дышит, вроде.
Антоний подполз к Кашину, нащупал пульс:
— И правильно делает. Всё равно дышать нечем. Надо идти. Всем подъём! Тамплиеры уже на подходе…
— Какие тамплиеры?! — Никодим скорее удивился, чем спросил.
— Те самые, — скорее напомнил, чем ответил, Антоний. — Уходим.
— Подожди, Антон, — Степан уже вовсю тыкал клавиши ноутбука, высматривая на мониторе выход наверх. — Рядом недостроенная станция метро.
— Что за станция? — живо заинтересовался Антоний.
— Правительственная, — выдал государственную тайну Степан.
В кармане Антония настойчиво запищал сотовый.
— Идём туда, — не обращая внимания на непрестанное пиликание телефона, Антоний встал, поправил фонарь на каске. — Кажется, я знаю, что это. Её в пятьдесят восьмом законсервировали…
После краткой передышки и недолгих сборов команда двинулась в путь: нескончаемый туннель сужался и снова расширялся, петлял, изгибался, уходил то вверх, то вниз, иногда разветвлялся на два, а то и на три новых рукава. Местами приходилось продираться сквозь слежавшиеся завалы всяческого хлама: тряпья, камней, бутылок, дерева, железа. Вскоре потянуло ветерком: запахло дымом, плесенью, больницей; донеслись приглушённые голоса.
— Ну-ка, Сень, — шепнул Антоний, — прогуляйся. Что там за шалман?
Погасив фонарь, Семён крадучись обогнул скальный выступ. То, что он увидел в следующую секунду, поразило воображение: взору открылась громадная пещера с массивной чугунной печью в центре; всполохи пламени выхватывали из темноты контуры каких-то лохматых существ, отдаленно напоминавших людей; в нос шибанул резкий спёртый дух, замешанный на целом букете убойных «благовоний» мочи, кала, сивушного перегара, пота и гноя.
— Здорово, бродяги, — как можно обыденнее начал Семён и тут же запнулся: из непроглядного мрака на него смотрели подземные жители с изуродованными лицами: человеческими в них были лишь глаза, полные страха и ненависти.
— Сидите-сидите, ребята. Я так, на огонек зашёл. У камелька вашего погреться. От поезда отстал.
В ответ гробовое молчание: никто даже не шелохнулся.
Семён громко свистнул:
— Можно!
В туже секунду все, кто сидел у печки, разом повскакивали с утрамбованных мест и, как встревоженные мыши, бросились врассыпную по тёмным щелям и норам: стены пещеры, подобно швейцарскому сыру, были буквально источены многочисленными дырами.
Семён предпочёл отступить назад; в темноте наткнулся на Антония.
— Ты чего пятишься? Привидение узрел?
— По-моему, прокажённые. Культяшки греют.
Антоний прошёл вперёд, огляделся: кругом громоздились кучи бытового мусора: разбитая рухлядь, бутылки, окровавленные бинты с комьями слипшейся ваты, огрызки раскисшего в труху картона и прочей гниющей дряни.
— Где?
— А леший их знает, — Семён, недоумевая, посветил фонариком по углам пещеры. — Испарились. Я таких рож в жизни не видел.
— Потопали. Не фиг здесь отираться, — внутреннее чутьё подсказывало Антонию, что в таких гиблых местах лучше не задерживаться.
В пещере, не считая множества мелких щелей и норок в издырявленных стенах, было ещё два относительно крупных лаза: узкий вёл вниз; широкий под небольшим уклоном уходил выше.
— Нам туда, — ткнул в карту Степан, наметив новое направление.
Утопая в месиве сырой глины, все, один за другим, начали осторожно спускаться вглубь карстового разлома.
Вскоре впереди послышался шум обваливающейся породы, а спустя какое-то время сверху покатились увесистые булыжники. Один из камней задел Калину. Та охнула и повалилась набок, чуть не придавив своей тяжестью Кашина.