Антоний посветил на Хатха Банга: во лбу ведуна зияла глубокая рана, как от удара саблей.
— Башка раскалывается, — превозмогая тошноту, головокружение, Семён встал. — Чем-то он меня по кумполу… Ведуна не видел. Тварь какая-то в яйце… Я её…
— И где он?! — вскипел Прохор. — Мы у себя все ходы-выходы подорвали вместе с вояками. Только через вас…
— Мимо нас никто не проходил, — возразил Степан.
— Никто, — присоединилась Калина.
— Он что?! Испарился?! — Никодим широко развёл руками.
Антоний навёл фонарь прямо в лицо Степану:
— Впереди по ручью есть ещё какие-нибудь лазы?
— Нет, — неуверенно проблеял Степан, но тут же поправился: — Одна щель… куда вода уходит. Но там не пролезть.
Антоний молча сорвался с места и побежал в верхний туннель. За ним остальные.
Куртка ведуна лежала на узкой бровке разлома, куда стекал ручей. Антоний поднял её, повертел в руках и с досадой бросил в ноги Степану:
— Когда возвращались, была?
— Нет, — Степан, не совсем понимая, о чём идёт речь, присел к краю трещины, посветил: — Да сюда даже ребёнок голову не просунет.
— Вот здесь он и переждал, — подытожил Антоний, — а потом дальше рванул. Охота продолжается, господа промысловики. На удивление живучий зверёныш попался. Вот тебе и Хатха Банга, йог его мать…
— Так он чего, живой? — наморщил лоб Никодим.
— Живее не бывает, — устало на самых нижних нотах пробасил Прохор. — Забыл, как такой же знахарь нашего Архипа излечил, старика-млешника?
— Да… — покачала головой Калина. — Я уж думала, не выкарабкается сердешный. Шутка ли, под грузовик попасть. Голова, как яйцо… всмятку…
— Цыц, дура! — прикрикнул Прохор. — Курья твоя башка…
— Ну, ты партизан! — разразился попрёками Антоний. — И молчал?
— А чего прежде времени-то, — оправдываясь, пробубнил Прохор. — Там видно было бы.
— Увидал?!! — окончательно вышел из себя Антоний. — А ведь уговаривались!
Прохор виновато склонил голову и тяжело засопел:
— Так мы сами не чаяли, что выживет…
— Не чаяли, не чуяли, — брюзжащим тоном передразнил Антоний, протискиваясь поближе к Семёну: — Как ты, Сёмчик?
— Отпускает потихонечку, — Семён, обхватив голову руками, сидел у стены, слегка раскачивался. — Ну, гад! Ну, аспид…
— Вертайся-ка ты, Прохор, со своими взад, — принялся за дело Антоний. — Соберёте манатки, догоняйте. Степан с вами. Мы с Семёном вперёд. У развилки подождём. Не может он в темноте быстро идти. Нагоним.
Антоний помог Семёну подняться и пошёл вверх по туннелю. Семён поплёлся следом.
Через полчаса кинирийцы добрались до первого перепутья.
— Посиди пока, — шепнул Антоний, — а я пробегусь, — и скрылся в одном из туннелей. Через пять минут вернулся, втиснулся во второй проход и через сотню метров упёрся в завал. Возвратившись, обявил: — Всё. Приехали. Здесь не пролезть, а там дальше целый лабиринт…
Дождались остальных.
— Слышь, Прохор Матвеевич, — поинтересовался Антоний. — Как твой грибной человек на счёт подземного сыска? Потянет?
Прохор устало сбросил с себя два тяжёлых рюкзака и с хрустом распрямил спину:
— Ему без разницы.
— Тогда поднимаемся наверх, — твёрдо решил Антоний. — Без ведуна нам здесь всё равно ничего не светит. Будем надеяться, что млешак до нашего возвращения отсюда не выберется. Кажи путь-дорожку, Стёпа.
— Хорошо бы ведун к этому времени… — осторожно (как бы не накаркать) пожелала вслух Калина.
— Да куды он денется без наших грибов, — самоуверенно высказался Никодим. — Сидит уже, поди, поджидает, как паук.
Степан достал карту, включил ноутбук и, сверив указанные в них маршруты, подытожил:
— Направо.
Ближе к ночи Антоний с командой с превеликими трудами выбрались наверх в Подольском районе, в том самом месте, где их дожидались Бусин и сестра Степана.
— … и не запамятуй, — уже в который раз напомнил Антоний, обращаясь к Степану. — Завтра вечером жди. Детишкам на молочишко будет…
До Сурогинских владений добрались только под утро.
Умывшись, переодевшись во всё чистое, Прохор, Никодим, Калина улеглись почивать. Тимофей на цыпочках ходил по дому и время от времени без особой на то нужды шикал на Урвика, то и дело шмыгающего носом:
— Тихо, ты. Видишь, умаялись. Скоро уже будить велено…
Глашка забилась на печку и, молча, следила за жирной мухой, похожей на шмеля, с жужжанием пикировавшей низко над полом во все углы комнаты, выделывая в полёте замысловатые пируэты.
Ведун, которого все ждали, ещё не вернулся.