«А вас как?» — «Холкин Николай Михайлович, сосед».
«У них хреновой табуретки не было. Петька, Надька, Анатолий, вот как четвёртого…» (Задумывается.) — «Колька», — подсказывает мужик постарше, тоже Николай, Ивлев Николай Иванович.
«Задумали съесть его, эти Лебедь, Березовский, Абрамович — зверьё ебаное… вначале убитых на него повесили…»
«Отец, был печником…»
«Им акции отобрать…»
«Он „криминал“, у него нечестно, а у этих Абрамовичей, Березовских — честно?»
«Это Лебедь… Лебедь…»
«Участникам войны ещё в то время всем по 100 рублей давал…»
«Арбузы летом пригонял…»
«Инвалидам… У соседа баба померла, как её?.. Кореневская… и лекарства давал, и хоронил…»
«Кто ни просил — всем давал…»
«В школу провёл электричество, в котельную…»
«Мы что, дураки, не знаем, что творят?! Я знаю его с трёх лет. Зверьё это, Абрамович…»
Очень холодно. Во дворах — дрова, травы уже нет — снег, которого в Красноярске ещё нет, здесь уверенно разлёгся, уплотнился. Зима хозяином уже в Назарове. Дома разношёрстные, заборы серого дерева. Мужики защищают своего пацана, которого «те» хотят сгубить. Всё правильно. Дым идёт из труб. Топят.
«Быковская школа»
Школа в конце улицы. Про директрису можно сказать «полная». Шубина Наталья Владимировна. Ну ясно, она одного возраста с Быковым.
«Когда он учился, директором была „Марьяша“, Марья Яковлевна Карловская. Вы к ней потом сходите, она рядом, направо, в красном пятиэтажном доме живёт. Давно на пенсии».
Кабинет у директора узкий, сзади её — окно. На столе у директора — часы-раскладушка с портретом Быкова.
«Нашим спортсменам в качестве приза дали, я у них отобрала.
Электрическую котельную нам сделал, была котельная — отапливалась углём. Замучились. Я говорю, Марья Яковлевна, попросите Быкова, он же ваш ученик. Она стесняется. Всё же попросили. Приехал к нам тотчас главный инженер… Через неделю проект был готов… Через 2–3 недели, за август, завезли оборудование. Поставили… Помог стройматериалами для физкультурного зала… Детский сад переоборудовали… Приезжал никогда не запланированно, с учителями встречу устраивали… местное начальство собирал в школу».
Подает голос телефон. Она разговаривает, я осматриваю кабинет. Шкафы, на стульях почему-то магнитофон, усилители. Она замечает мой взгляд.
«Аппаратура для дискотеки: Анатолий Петрович подарил. Проводим платные дискотеки, а деньги — на школьные нужды. Это он нас научил… Фонд „Вера и Надежда“ организовал, сам деньги туда давал и другие богатые люди… Занимались материальной помощью престарелым, детским домам. Ну там на фрукты, на соки. „Помогаю только детям и престарелым. Молодые — добивайтесь сами“, — так он говорил. (Молчит.)
Теперь Фонд распался… Школа наша теперь лишена того, что мы можем иметь. Вот этот арест… В душе ему многие сочувствуют. Все заняли выжидающую позицию… Нам нелегко — мы же быковская школа… Конечно, ГОРОНО виду не подаёт, но помнят, что мы быковские… (Помолчав.) Школа вышла на движение „Честь и Родина“. Был Быков, помогал, помогите и вы! Немножко помогли… Мэр Шандуров и Лебедь городу всё же помогают. Мол, смотрите, — быковский город, а вот мэр под Лебедем, — и пожалуйста, помогаем. (Вздыхает.) „Он нам команды спортсменов отправлял на соревнования. Молодежь вообще вся была за него. Поголовно. Дискотеки летом на площади устраивал, гулянья. Последнее шоу помню, так парашютисты с неба как посыпались, — ребятишки рты пооткрывали… Он когда в школу приезжал — столько машин, парней красивых, молодых, энергия такая от них. Люди сбегались. Когда проводил здесь собрания, зал был забит. Люди подходили: „Беда, деньги на лечение нужны“. Никому не отказал никогда. Афганец парень, помню, операция на глазах нужна была: „Подойдешь после встречи“. Лидии Градусовой помог похоронить дочь-инвалида и купить стиральную машину… (Молчит.) Я почему-то это помню: похоронить дочь и стиральную машину купить». (Молчит.)
«Ну, дочь — это смерть, а машина для жизни», — прихожу я на помощь.
«Да. Очень тактичный человек и строгий. К себе тоже. Как-то при встрече застеснялся: „Ой, Марья Яковлевна, я опять неправильно говорю?“