Рассказ сопровождался живой пантомимой: капитан дергал за поводья воображаемой лошади. Завершив повествование, он немного взгрустнул, но тут же благожелательно осклабился:
– Я никокта не приклашал больше эта тефушк кататься. Ха-ха-ха!
– Не вижу ничего общего, – парировала Пегги Гленн, глядя на него в некотором недоумении. – При чем тут Керт Уоррен?
– Я не сналь, – сообщил капитан, почесывая затылок. – Я только хотеть расскасать история, я полакать… слушшайте, а мошшет, у нефо морская болеснь? Ха-ха-ха! Ах! Кстати, я расскасыфаль фам о том, шшто случилось у меня на сутне, кокта наш кок съел корохофый суп са фесь экипаж…
– Морская болезнь? – возмутилась Пегги. – Ерунда! Во всяком случае… бедняга, надеюсь, у него нет морской болезни. Мой дядя ужасно страдает, а еще сильнее мучается оттого, что обещал капитану показать спектакль на концерте, который состоится в последнюю ночь плавания… Как вы считаете, может, стоит пойти и посмотреть, что случилось с Кертом?
Она замолчала, так как на палубе показался стюард в белой куртке. Он стоял, озираясь, явно стараясь кого-то найти. Морган узнал этого всегда веселого молодого человека с гладкими черными волосами и длинной нижней челюстью. Он убирался у него в каюте. Теперь, однако, вид у стюарда был довольно таинственный. С трудом держась на ногах на открытой палубе под порывами ветра, он кивнул Моргану и крикнул, пытаясь перекричать грохот волн:
– Сэр! Мистер Уоррен… передает вам привет и просит вас зайти. И ваших друзей тоже.
Пегги Гленн вскочила на ноги:
– С ним ведь ничего не случилось? Где он? В чем дело?
Стюард потоптался в нерешительности, затем поспешил успокоить ее:
– О нет, мисс! Ничего страшного. Просто он, по-моему, получил по голове.
– Что?!
– Ему подбили глаз, мисс. И еще дали по затылку. Только он, мисс, нисколько не расстроился, ну вот ничуточки. Когда я ушел, мистер Уоррен сидел на полу каюты, приложив к голове полотенце, – продолжил стюард, чуть ли не в полном восторге, – в руках у него был обрывок кинопленки, а ругался он так, что любо-дорого послушать. Да уж, мисс, врезали ему что надо, это факт.
Друзья уставились друг на друга, а потом все одновременно ринулись внутрь, за стюардом. Капитан Валвик, отдуваясь и сопя в усы, бормотал страшнейшие угрозы. Толкнув тяжелую дверь, они буквально влетели в теплый коридор, пахнущий краской и резиной. Уоррен занимал большую двойную каюту, крайнюю по правому борту. Они спустились по шатким лесенкам, проскользнули мимо кают-компании и постучали в дверь под номером 91.
На физиономии мистера Кертиса Дж. Уоррена, обыкновенно отмеченной печатью лени и добродушия, сейчас застыло крайне злобное выражение. Он страшно ругался и богохульствовал, отчего атмосфера вокруг него клубилась и казалась отравленной. Вокруг его головы на манер тюрбана было повязано влажное полотенце; под глазом явно отметился чей-то кулак. Зеленоватые глаза мистера Уоррена с горечью взирали на друзей, а его волосы из-под повязки топорщились, словно у домового. В руке он сжимал нечто, напоминающее полоску кинопленки с перфорацией для записи звука, надорванную с одного конца. Кертис сел на краешек кровати и стал почти неразличим в тусклом желтоватом свете, льющемся из иллюминатора. В каюте царил страшный разгром.
– Входите! – крикнул мистер Уоррен и набрал в грудь побольше воздуха, словно задыхаясь. Затем взорвался: – Когда я поймаю этого трусливого, подлого сукиного сына, который попытался украсть у меня ценную вещь… я взгляну на похотливую рожу этой сволочи, которая наносит удары дубинкой…