— Пусти меня, — сказала Юля, — мне нужно взять сосиски.
Гоша, видимо, почувствовал её уравновешенность и понял, что в этот раз довести сестру до слёз не удастся. Он хмыкнул, нахмурился и отступил с дороги:
— Андрюшеньку твоего тоже не мешало бы проверить, — задумчиво сказал он. — А то пахнет как девчонка и губы чем-то мажет, фу...
Разложив еду по тарелкам, Юля отнесла их в комнату и поставила на обеденный стол.
— Ужин подан, — сказала она. — Приятного аппетита.
Когда отец с сыном набросились на картошку, она незаметно прихватила из кухни сосиску и выскользнула во двор. Грей, названный так в честь любимого героя, увидел хозяйку и пулей вылетел из будки. Начал ластиться к её ногам, тихо поскуливая от переполнявших его чувств и путаясь в собственных лапах, как неуклюжий щенок. Юля присела, потрепала его по лобастой голове:
— Ну что, соскучился, Грей? Какой ты у меня ласковый, какой добрый... И совсем не похож на доминанта.
Грей взгавкнул, подтверждая свой статус самца-омеги и в чём-то даже сабмиссива. Он прибился к их дому позапозапрошлой зимой — маленький, дрожащий от холода комок свалявшейся шерсти. Юля с огромным трудом уговорила родителей, чтобы они позволили ей оставить найдёныша. Обещала, что он будет охранять двор и ходить на охоту с отчимом. А через несколько дней выяснилось, что щенок поджимает заднюю лапу и непригоден для несения службы. Его хотели выкинуть, но Юля поклялась, что сама будет содержать щенка, и с пятнадцати лет начала подрабатывать в ларьке у Тиграна. В том же ларьке работала её мать. Они продавали овощи и фрукты, но на самом деле большая часть выручки поступала от продажи палёной водки.
Юля достала сосиску и протянула Грею. Тот аккуратно взял её зубами и потянул на себя. Он был не только доброй, но и вежливой собакой: никогда не выдирал угощение из рук, не приставал с поцелуями, не пытался напрыгивать на Юлю грязными лапами. За три года он здорово вырос и стал походить на лохматую помесь лабрадора с дворнягой, но характер у него так и остался щенячьим. Никакого намёка на властного и доминантного мистера Грея. Может быть, он стеснялся своей хромоногости и пытался завоевать любовь не красотой, а добротой и покладистым нравом?
Грей проглотил сосиску за пару секунд и облизнулся.
Юля встала, погладив его на прощанье:
— Спокойной ночи, Грей. Если что-нибудь будет нужно, гавкай громче. Я приду и спасу тебя.
13. Он пахнет силой
Ночью Юля ворочалась на своей раскладушке, поставленной на кухне у окна. Она всегда плохо засыпала: то отчим ходил за водой, мучаясь от ночного сушняка, то брат бегал во двор облегчиться, то мать возвращалась с работы в час ночи, когда Тигран решал, что на сегодня осчастливил всех пьяниц и закрывал ларёк с водкой. Мать старалась не шуметь, но Юля всё равно просыпалась и сквозь ресницы смотрела, как она раздевается и тихо проходит в спальню.
Но сегодня Юлю беспокоили не домашние — в этот раз её накрыл приступ стихотворчества. Она давно ничего не писала, поэтическое вдохновение надолго покинуло её, и от этого она чувствовала себя ещё более одинокой и несчастной чем обычно. Но этой ночью в её голове зазвучал голос: «Он пахнет силой и чем-то нежным...». Юля знала, кто этот «он». Человек, которому удалось дотронуться до её тела и не убить (не ранить, не унизить, не испугать!) своим прикосновением.
Он и правда пах потрясающе. В Невиннопыске никто и никогда так не пах, даже директор закупочной конторы, где она работала бухгалтером-кассиром.
Утром Юля покормила Грея, выпустила во двор курей и быстро собралась на работу. Директор Антон Львович несколько раз в пятницу предупредил, чтобы в понедельник никто не опаздывал. Ожидалось какое-то важное собрание. За опоздание — штраф и увольнение!
Несмотря на прогноз погоды, обещавший жаркий безоблачный денёк, она надела плотную
юбку в складочку и водолазку с длинными рукавами. Она носила закрытую одежду не из скромности, а из страха, что кто-то случайно прикоснётся к её коже. Касания через одежду она ещё худо-бедно терпела, хотя предпочитала обходиться без них, но прикосновения к обнажённой коже могли довести её до истерики. Лучше не рисковать.
У калитки её встретил Андрюша. Чистенький, сияющий, с белокурой чёлкой, уложенной по-модному набок, и в коротких брючках, оголявших щиколотки. Тщедушное тело обтягивала беленькая рубашка, застёгнутая под горло. Юля поправила на носу очки и с восхищением уставилась на его наряд. Андрюша не просто ей нравился, она воспринимала его как глоток свежего воздуха в удушливой атмосфере посёлка. Он был как лучик света, как стаканчик мороженого в знойный полдень. О нём хотелось писать писать стихи, катрен за катреном — целую оду! Но почему-то про Андрюшу не писалось. Он не обижался. Он знал, что у Юли нет никого ближе него, и очень дорожил их дружбой.