— Но как же... Я думал, мы приехали сюда, чтобы разобраться с недостачами.
— Я разберусь, — хмуро пообещал Серов. — Найду воров или нет, но недостач на моём складе больше не будет.
— Как это? — заинтересовался Ваня.
— А так: нет склада — нет недостач. Закрою всё нахрен и уеду в Москву. А если ты чем-то недоволен — можешь оставаться, я себе другого водителя найду.
Ваня захлопал ресницами и чуть не выронил бутерброд с икрой:
— Что вы, Егор Константинович! Я не смогу жить в этой глуши! Я — потомственный москвич во втором поколении, я пропаду без цивилизации, без вас, без мамы.
Крупная оранжевая икринка сползла с подтаявшего масла и шлёпнулась на стол.
— То-то же, — подвёл черту Серов. — Заканчивай завтрак, поедем в гостиницу переодеваться.
В гостиничном номере у входа на полу валялся конверт: видимо, кто-то подсунул под
дверь, пока хозяина не было дома. Серов поднял его и вскрыл. На колени ему выпала пачка денег, перетянутая резинкой, и листочек с криво наклеенными буквами. Вырезали их, очевидно, из местной газеты, потому что слово «Невиннопыск» было целиковым, а не составным:
«Возвращаю всё, что наворовал. Забирай свои деньги и уезжай из Невиннопыска.
Мы в расчёте».
Серов хмыкнул, повертел письмо, будто надеясь прочитать что-то ещё, и стянул с пачки резинку. В руках у него оказались тысячные, пятисотенные и сотенные купюры. Он пересчитал их, там было пятьдесят семь тысяч триста рублей.
Из полутора миллиона!
Серов длинно, затейливо и грязно выругался. И, словно в насмешку над ним, из конверта выкатились две десятирублёвые монеты.
50. Пандит
— Куда сначала поедем? — спросил Ваня, когда Серов переоделся в офисный костюм-тройку, побрызгался парфюмом и сел в «Лендкрузер».
Серов вытащил листочек со списком поставщиков, который для него составила Юля, и карту области.
— Что ж, давай разбираться.
Они отмечали адреса на карте и прикидывали маршрут, чтобы за день объехать как можно больше поставщиков. Но как они ни старались, навестить хотя бы пятерых из длинного списка не получалось. Все поставщики жили в разных городах и деревнях, а дороги в этой местности, изрезанной речками и озёрами, поражали беспощадной извилистостью. Эдак неделю можно убить на разъезды.
— А давайте вы с ними по телефону поговорите, — робко предложил Ваня. — Зачем куда-то ехать, если можно позвонить?
— А давай ты с Марго по телефону будешь трахаться, — буркнул Серов.
Ваня порозовел. Видимо, понял абсурдность своего предложения.
— Мы с ней не трахаемся, — сказал он. — Пока что.
Серов с интересом на него глянул:
— Судя по уточнению, ты всё же рассчитываешь на нечто большее, чем пинки и пощёчины?
— Я влюбился по уши, — признался Ваня с тоскливой обречённостью.
Серов хотел постебаться, но передумал. Он сам находился в запутанной и противоречивой ситуации, не стоило портить карму.
— Я хочу смотреть людям в глаза, когда буду спрашивать о полутора миллионах, — сказал он Ване. — Ты удивишься, но в сложных вопросах очень многое решает личный контакт. По телефону врут в десять раз чаще, чем в лицо.
— Ясно, — кивнул Ваня. — Тогда поехали к первому по списку, а дальше посмотрим.
— Почему бы и нет? Всё равно у нас не получается составить оптимальный маршрут. Кто там под номером один?
Ваня заглянул в бумажку:
— Хм... Пандит... Кумар... Говинда...
— Это один человек или трое?
Ваня пожал плечами.
— Да без разницы, — решил Серов. — Где они живут? Название-то сможешь выговорить?
— Легко. Овсяновка!
— Харе Кришна! — улыбаясь так лучезарно, словно он встретил потерянных в детстве любимых братьев, пропел хозяин особняка на окраине Овсяновки.
Мужчина был похож на высохший скелет, замотанный в оранжевую простыню. На лбу и переносице у него были нарисованы каббалистические знаки. Или зороастрийские, Серов постоянно их путал.
— Здоровэньки булы! — растерянно сказал Ваня.
— Откуда потомственный москвич знает такие слова? — шёпотом спросил Серов.
— Ну я же всё-таки Бабченко. — Ваня не мог оторвать взгляд от колоритного кришнаита. — Когда волнуюсь, перехожу на язык далёких предков, это у нас семейное.
— Вы кого-то ищете? — спросил хозяин.
— Да, я ищу. — Серов сбился, не зная, как склоняются странные имена. — Пандита, Кумара и. Говинду.
— Это я, — улыбаясь ещё шире, ответил мужик. — Это моё кришнаитское имя, данное мне при инициации духовным учителем Прабху Ямуначарья.