– Согласен, он сам считает себя злодеем,– ответил Творец,– а в результате делает ту же ошибку, что и ты. Навешивает ярлыки. Создатель вовсе не планировал для него такую судьбу. Сабин ведь поразительно талантлив. Ты только подумай, он дважды с нуля создал террористическую организацию, в которой члены готовы умереть за него без раздумий и сожаления. Пятьсот лет он в одиночку тайно управлял нашей Реальностью. Да, в результате он довел её до серьёзной деградации, но, возможно, именно таков и был его план. Я уже не говорю про разработанные им смертоносные программы и алгоритмы. Это же просто произведения искусства.
– Это ты к чему сейчас ведёшь,– возмутился Вертер,– ты им восхищаешься, что ли?
– Сабин – великий стратег и организатор. Это его роль в Игре,– в голосе Антона действительно слышалось искреннее восхищение братом. – То, что зависть и жажда власти привели его на путь разрушения, вовсе не было ему предназначено Создателем. Это его собственный ум создал такое намерение. И заметь, к славе и почестям он совершенно равнодушен. За пятьсот лет наш мир так и не узнал, кто на самом деле управлял его тонкими настройками. Поражения его, кстати, тоже не особо огорчают. Сабин просто забывает про свой провал и разрабатывает новый план. Ему нравится сам процесс планирования и воплощения своих планов в Реальности.
– Тоже мне, стратег,– фыркнул Вертер. – И каких же инструментов ему не достало, чтобы встать на правильный путь, если он весь из себя такой гениальный?
– Разве ты не понял, Вер,– удивился Антон,– он же ничего не чувствует, просто не умеет сопереживать. Сабин подвергал тебя пыткам и издевательствам, но разве ты хоть раз заметил ненависть или злость в его глазах?
Вертер задумался. Пожалуй, он ни разу не видел, чтобы Сабин вышел из себя, даже когда его ученик начал открыто бунтовать и дерзить. Добреньким прикидывался, было дело, но тоже без особых эмоций.
– А точно, ничего, кроме холодного любопытства,– согласился Вертер,– глаза, как два бездонных колодца. Смотришь и даже своего отражения не видишь. Жуть какая-то.
– Зря вы так,– отозвалась Алиса,– я знала его совсем другим: мудрым, заботливым, любящим. Это же не могло быть просто игрой?
Мужская половина промолчала. Им обоим ведь тоже поначалу казалось, что Сабин – разве что ни святой. И Антон, и Вертер, каждый по-своему любили этого человека до тех пор, пока тот не показывал своё настоящее лицо. И как понять, какое его лицо было настоящим? Сабин был ровно таким, каким хотел быть в данный момент. Он не делал различия между добром и злом. Он шёл к своей цели, не обращая внимания на препятствия, будь то хоть любимая женщина, хоть родной брат. Он ничего не чувствовал, устраняя тех, кто ему мешал. А чувствовал ли он что-то, лаская свою женщину? Почему Создатель лишил Сабина способности сопереживать? И точно ли это сделал Создатель? Может быть, Сабин сам себя душевно кастрировал? Вот такое было его намерение.
– Не расстраивайся, милая,– Антон нежно поцеловал Алису в висок и поправил упавшую ей на лицо золотистую прядку. – Он всю жизнь играет. Я так и не понял, каков он на самом деле, мой брат.
– Интересно, а сам-то он знает? – вопрос Вертера повис в воздухе.
***
Семеро Высших и Алиса заняли свои места вокруг священного огня. Пламя, скрученное в семь спиралей, лениво колыхалось, поднимаясь от силы метра на полтора от пола. Белый стержень внутри огненного конуса едва светился. Около сиденья, которое раньше занимал Тарс, стояли трое претендентов. Вертер снисходительно посматривал собравшихся, он не собирался бороться за приз в том спектакле, который устроили Высшие. Даня, как обычно, жался к дядюшке, ему не нравилось в ритуальном зале. А Дэвика откровенно нервничала, похоже, для неё это был самый важный момент в жизни.
– И чего мы ждём? – нарушил торжественность момента Орэй. – Вертер, не соизволишь ли присесть первым.
– Я? – удивился защитник. – Да мне-то это зачем? Я в ваши игры по осчастливливанию человечества играть не собираюсь. Скорее уж Данечка у нас станет Творцом.
С этими словами Вертер поднял мальчика на руки и усадил на сиденье Тарса. Пламя, помедлив пару секунд, скрутилось в восемь спиралей и взлетело под крышу здания, ослепительно белый стержень пронзил огненную воронку и устремился в небо.
– Ну вот, что я говорил,– довольный Вертер погладил Даню по голове.
Высшие радостно заулыбались. Все взгляды были устремлены на мальчика, который, ничего не понимая, вцепился в руку дядюшки. Антон, наверное, был единственным среди присутствующих, кто в этот момент смотрел на Дэвику. А та представляла сейчас собой жалкое зрелище. Бедная женщина побледнела практически до синевы, губы её затряслись, того и гляди расплачется. Она неотрывно смотрела на пляску огненных спиралей, словно не могла поверить своим глазам. Наконец она сжала руки в кулаки, чтобы унять дрожь, и с видимым усилием оторвала взгляд от огня. Глаза Дэвики и Антона встретились. Взгляд женщины из жалобного сделался жёстким, как стальной клинок.