Но возникает вопрос, на каком основании милиционеры вообще допрашивали Полякова (и свидетелей), если у них не было на этот счет поручения от следователя Асташенкова, который вел дело? «Так потому мы и не составляли протокола, — ответили сотрудники милиции. — Потому и не составляли, что поручения следователя у нас не было! Было бы поручение, мы бы и протокол вели».
На главный вопрос (почему Поляков признался в убийстве жены, которого не совершал?) Сергеев и два других работника милиции ответили единодушно: «Нам непонятно, почему Поляков оговорил себя в убийстве».
Следователь Асташенков ответил, что получил дело уже вместе с «явкой с повинной» и был убежден в вине Полякова. И милиционеры были в ней убеждены. На каких основаниях? Да на тек самых основаниях: признался! И тем сбил их с толку! Большое впечатление произвело на них не только его признание, но и тот факт, что он правильно показал место, где нашли его убитую жену.
Такая постановка вопроса В. И. Степанову, представьте, понравилась. Получалось, что сам Поляков виноват в своем осуждении. «При производстве следственного действия, — писал Степанов, — Поляков, зная место обнаружения трупа, указал его правильно, чем дезориентировал следствие и суд при оценке доказательного значения имя этого следственного действия».
Стойко должен был держаться Поляков, бороться он должен был и с милицией (пусть бы ему отбили почки, ничего), и со следствием, и с судом, чтобы никого из них не подводить.
Ну скажите, в самом деле, разве не любопытное расследование?
Однако, серьезно говоря, В. И. Степанов, конечно, с самого начала вел дело к такому результату, недаром же начал он с запроса в далекую Ташкентскую область, не является ли Поляков человеком слабым и безвольным. Эта изначальная мысль была положена в основу конечных выводов: Поляков — личность сомнительная, выпивал, часто увольнялся, по характеру «безволен, апатичен, безразличен к своей судьбе». О невиновности своей не заявлял (негодяй) ни следователю, ни суду, ни в какие-либо другие правовые инстанции. Кроме его показаний, других доказательств вины работников милиции следователь Степанов не усмотрел и написал: «С учетом позиции Полякова на следствии и в суде» следствие пришло к заключению, что вина Сергеева и двоих других милиционеров не доказана.
Ну а как быть с беззакониями, выявленными и доказанными? И тут ничего страшного, убеждает нас следователь Степанов. «Допущенные при проведении оперативно-розыскной работы по делу нарушения норм уголовно-процессуального закона следствие расценивает как административные правонарушения, поскольку они не стоят в прямой причинной связи с признанием Поляковым своей вины в убийстве и его необоснованным осуждением».
«Не стоят в прямой причинной связи»! — с чем же он стоит тогда в прямой причинной связи, этот беззаконный арест, и для чего был нужен?!
Но Степанов продолжает настаивать: «и фиктивный протокол нельзя рассматривать в качестве одного из способов принуждения к самооговору», впрочем, он целиком на совести инспектора Задворочного, который за это и наказан. И действия следователя Асташенкова следует расценивать как дисциплинарные правонарушения, «ответственность за которые наступает в дисциплинарном порядке». Последнее замечание В. И. Степанов сделал, надо думать, в шутку, поскольку хорошо знает, что дисциплинарная ответственность согласно «Положению о поощрениях и дисциплинарной ответственности прокуроров и следователей органов Прокуратуры СССР» может быть наложена только в течение одного года (а практически, надо думать, не наступает никогда, поскольку следствие у нас длится долго, подчас годами!).
Заканчивает свою работу В. И. Степанов словами, уже вовсе невероятными в устах юриста: «…Учитывая также, что никаких данных о невиновности Полякова на момент расследования дела у них (работников милиции. — О. Ч.) не было», он, Степанов, дело прекращает.
Всем обществом не перестаем мы удивляться, как это так получается, по каким законам божеским и человеческим происходит, что следователь, да и любой другой сотрудник правоохранительной или судебной системы, очевидно и грубо нарушившие закон, никак за это не отвечают. Их не привлекают к уголовной ответственности. А непосредственное начальство неизменно их защищает.
Мы стали свидетелями поразительного явления: столкнувшись с явным беззаконием, наша юстиция — и следователи, и прокуроры, и судьи не вспыхивает гневом и не сгорает от стыда.