Многое знал теперь о Кумском Костоев, видел не раз, разумеется, и его самого — высокий, лысый, с бахромой светлых волос по краю черепа; на длинном, узком лице глядят холодно светлые глаза.
В своем кабинете (ему предоставили помещение в здании местного КГБ) Костоев, «важняк» Прокуратуры РСФСР, сидел над томами дел, над ворохами документов, копал глубоко, допрашивал десятки людей, извлекал из архивов утаенные счета и акты ревизии, вытаскивал спрятанные в воду концы.
А в другом кабинете, в прокуратуре Ростова, зампрокурора города принимал контрмеры.
А люди в Ростове гадали, удастся ли храброму следователю из Москвы взять самого матерого зверя.
Работала костоевская группа, изучала Кумского, удивлялись ее сотрудники: ну конечно — алчность ненасытная, тяга к дорогим вещам неодолимая; скупает ковры, хрусталь, драгоценности; ездит по городам в поисках антиквариата (Костоев был убежден, есть у него где-то тайник, не может не быть).
Купил «Жигули» — на чужое имя. Купил к машине гараж — недооформив сделку, так что гараж этот числился за прежним владельцем (обстоятельство, которое в дальнейшем станет немаловажным).
Но каков интриган этот работник правосудия; на своем японском портативном магнитофоне, например, записывает (на всякий случай) разговоры сослуживцев. Вот, к примеру, мирная сценка в гостях, Кумский пришел к знакомому. «Мы сидели на кухне, — рассказывает тот. — На столе стоял радиоприемник «Океан», в котором у меня был самодельный передатчик, вернее, передатчик стоял в магнитофоне, а затем сигнал с него передавался на радиоприемник. Кумского это очень заинтересовало, он спросил у меня, можно ли установить такой передатчик в кабинете его шефа, чтобы подслушать его разговоры. Я ответил, что это сделать просто. Кумский стал говорить, что ему обязательно надо подсидеть шефа, а когда он займет его место, он доплатит за меня в кооператив… Стали обсуждать варианты передатчика — в столе, под стулом? Остановились на телефоне».
Но главное — Кумский был просто ас по части вымогательства.
Ректорат Ростовского медицинского института переслал в прокуратуру города заявление некой женщины, которая сообщала, будто сотрудник института доцент Кононов получил от нее взятку, пообещав, что ее дочь будет зачислена студенткой. Однако при попытках выяснить, когда, где, при каких обстоятельствах была дана эта взятка, женщина ничего объяснить не смогла, вконец запуталась — возникло даже впечатление, что она была орудием в чьих-то руках.
Но дело попало к Кумскому, тот недвусмысленно дал понять доценту, что может прекратить его дело (разумеется, не безвозмездно) — и вот у нас редкая возможность услышать, каким образом и на уровне каких слов происходят подобного рода разговоры.
«Кумский сказал, — пишет Кононов, — что моя судьба в его руках. "Я следователь, — сказал он, — от меня зависит многое. Быть ли человеку в тюрьме или на свободе". Я заметил ему, что этот вопрос решает закон. А Кумский ответил: "Закон сейчас в моих руках. Захочу — признаю отсутствие состава преступления, а не захочу — будете сидеть 11–12 лет, писать жалобы, которых никто не будет читать. Разница между свободой и тюрьмой сейчас такая же, как между вашей "Волгой" и моими "Жигулями". Я еще раз спросил: так какая же разница, и Кумский ответил: "Ты же кандидат наук, думай — разница в пять тысяч". Он объяснил, что пять тысяч решат мою судьбу — быть мне в тюрьме или на свободе. И прибавил: "Думай, время не ждет". И дал свой служебный телефон».
Собрались родные, друзья, доцент с возмущением рассказал им, чего требует Кумский, все были взволнованы, одни энергично поддерживали Кононова в его решении не сдаваться, другие, напротив, горячо советовали не ссориться со следователем, да еще таким, как этот, и предлагали деньги взаймы.
Среди собравшихся оказался сотрудник прокуратуры, он поехал к Кумскому, вернулся мрачным — настаивает, сказал, на пяти тысячах и грозит если к праздниках не принесет, после праздников я его арестую.
Не таясь, не скрываясь, ничего не боясь.
Кононов денег не принес и после праздников был арестован.
Но Кумский, как вы помните, большой педант, человек последовательный. На первом же допросе он спросил арестованного, не передумал ли тот. Кононов не передумал.
И вот сидевший с ним в камере некто Григорьев, уже осужденный, стал усердно его уговаривать, единственный-де способ спастись — дать Кумскому деньги.
Потом тот же Григорьев с теми же уговорами пришел в семью Кононова, к его жене и матери. Как это — осужденный пришел из тюрьмы? Вот именно: из тюрьмы его на минуточку выпустили, чтобы уговорил этих женщин, мать Кононова и его жену, и он пошел, уговаривал, кстати, взял с тех триста рублей (без отдачи) и вернулся в тюрьму. Несчастные женщины с отчаяния, может быть, и согласились бы на взятку, но сам Кононов решил не сдаваться. И действительно, продолжал борьбу — и в суде, который его осудил, и после суда, и в колонии.