А следственное дело между тем разваливалось, пошли жалобы, у многих подследственных оказалось твердое алиби (с вмешательством Прокуратуры СССР их освободили), в Северную Осетию был послан следователь по особо важным делам при прокуроре РСФСР Мансур Валеев, он обнаружил грубейшую фальсификацию материалов дела, факты самого жестокого насилия над подследственными — и в связи с этим возбудил уголовное дело против фальсификаторов и насильников. Он начал было подлинное расследование — но тут грянул гром! Тогдашние местные власти обратились в ЦК КПСС с жалобой, утверждая, что следствие пытается запутать очевидное дело и тем спасти преступников от наказания. Вмешательство ЦК КПСС было крайне резким — Мансур Валеев был снят со своей должности. Следствие вернулось на прежние пути — и было столь же безрезультатным. Дело передавали от одного следователя к другому, но на этих путях успеха быть не могло.
Вот каким было оно, дело об убийстве семьи Калаговых, вот его зловещий смысл, его подоплека и общественный резонанс.
Одна из тех, кого оговорила побирушка, после пяти лет заключения умерла в тюрьме, иные из арестованных по этому делу были искалечены и вышли на свободу развалинами.
В отдел Костоеву это дело поступило только через семь лет после того, как было совершено убийство. Нетрудно представить, как важно было найти подлинного убийцу. И Костоев нашел его, нашел и доказал его вину целой системой неопровержимых доказательств (где дактилоскопическая экспертиза играла не последнюю роль). Вместе с Костоевым тут работал опытнейший следователь Александр Горбунов. Убийство несчастной семьи не имело никакого отношения к национальным проблемам, убийцей был родственник погибших (осетин), преступление — чисто уголовное и было совершено ради денег.
Эта история заслуживает того, чтобы подробней изложить ее сюжет и, главное, ярче осветить ее характер (надеюсь, что это можно будет сделать в другом месте), ту проблему, которая является сегодня одной из самых жгучих, — игру националистических страстей, в жертву которым приносятся жизни людей, жизни целых народов.
Моя задача куда более узкая — показать, какие дела (неподъемные!) приходилось расследовать Иссе Костоеву одновременно с делом Чикатило, — и она, я полагаю, выполнена.
Теперь мы можем ответить на вопрос, который с неизбежностью встает перед каждым, кто прочел эту книгу: как это так случилось, что в течение двенадцати лет монстр выходил на свою страшную охоту и ни разу никто не встал у него на пути? Мы видели: если следствие заходило в тупик, его поручали Костоеву и тот за месяцы находил убийцу, которого искали годами (как это было в деле Стороженко). А тут? Пять лет дело в производстве Костоева — и результатов никаких. В его практике подобного не бывало.
Происходило именно нечто невероятное: преступник уже откровенно издевался над своими преследователями, совершая свои дикие преступления едва ли не под самым их носом. Он стал уже каким-то наваждением, этот людоед, казался чем-то сверхъестественным, начинался бред — и вот уже милиционер регистрирует последние новости: о появлении над Ростовом, как раз в дни убийства, неопознанных летающих объектов. Было от чего сойти с ума!
Так откуда же эта пятилетняя полоса сплошных неудач?
Эпизод, когда Исса готов был возвращаться в Ростов и был остановлен прокурором России, который приказал ему принять к своему производству только что совершенное преступление, многое нам объяснит (особенно если учесть, что подобного рода дел, которые Костоев рассматривал параллельно с делом «Лесополосы», было немало).
Многое объяснит, но не все.
В конце книги журналист спрашивает Костоева, не обнаружило ли дело Чикатило пороки российской правовой системы, подобно тому как, например, русско-японская война — гнилостность русского царизма. Конечно, обнаружило, как и любое из тех дел, что мы рассматривали, как и множества других полных беззакония дел; конечно, отразило состояние нашей правоохранительной системы (да и судебной тоже), и притом в особо свирепой концентрации. Но ведь все это одни слова, формулы, которые требуют, чтобы их расшифровали в конкретных обстоятельствах, в явлениях реальной жизни.