Сейчас очень много говорят о том упадке, в котором находятся правоохранительные органы России, не только в печати говорят — самое высокое милицейское начальство на всю страну, по телевидению, обличает пороки собственного ведомства, коррупцию продажность. Но тут, как правило, речь идет о том, что называют «предательством», — готовят, к примеру, операцию по взятию банды, в глубокой тайне готовят, а приезжают — пусто, преступников кто-то явно предупредил. Такое предательство в рядах правоохранительных органов, как обычное или, по крайней мере, частое явление, это, конечно, мощный тормоз в борьбе с преступностью. Правоохранительные органы сильно засорены, особенно милиция, мы видели это почти во всех рассмотренных нами делах, преступники проникают сюда в качестве штатных сотрудников (дело Финеева — Книгина, дело Кумского), в качестве внештатных (Стороженко был внештатным инспектором ГАИ, помните, из-за плеча начальника милиции рассматривал фоторобот, составленный по описанию его собственного лица); да и сам Чикатило был каким-то общественным помощником милиции!
Но если бы дело сводилось к одному «предательству» или кадровой засоренности — это, я думаю, все-таки было бы полбеды — негодяев, предающих своих товарищей и кровные интересы своей страны, их можно изобличить и покарать, в конце концов, если здоров сам правовой организм, это дело техники.
Но ведь у нас речь идет о глубокой болезни самой правоохранительной системы.
До сих пор, когда мы говорили о той резкой черте, что разделила наш следственный аппарат на профессионалов и непрофессионалов, на ответственных и безответственных, порядочных и непорядочных, у нас при этом получалось как-то так, будто работают они как бы параллельно — просто одни хорошо, а другие плохо. На самом деле они сталкиваются самым роковым образом, профессионалы и непрофессионалы: одни не дают работать другим.
Уже сама книга Р. Лурье рисует нам картину разгильдяйства и тупоумия, царящих в органах милиции, в частности ростовской. Странно мне было читать это, мне приходилось писать о блестящих успехах ростовской милиции, и притом именно ее угрозыска — неужто в правоохранительных органах Ростова повымерли умные, талантливые и энергичные? — сам Костоев не согласится с этим.
Но нет сомнений: вся система правоохранительных органов России расшаталась, разошлись ее скрепы. Много тому причин, разнообразны тому последствия, а сейчас необходимо говорить о том, как трудно работать в этой разболтанной системе профессионалам всех уровней и специальностей, и дознавателям, и следователям.
Р. Лурье показал в своей книге, каково приходилось Костоеву, когда он сталкивался с подобного рода безответственностью и косорукостью.
Я хорошо помню эпизод (я тогда не знала, что он — ключевой и решительный), позвонил Исса (он оказался в Москве) и сказал странные слова:
— Не знаю, что с моей головой.
Оказалось, он на день — всего на день — приехал в Москву, перед отъездом из Ростова дал строгие указания сотрудникам (и особенно милиции) относительно лесополосы и особенно местности возле платформы «Лесхоз», где последнее время совершались преступления, — патрули, засады, чтобы мышь не пролезла.
Приехал он домой вечером, а утром ему принесли телеграмму — опять то же и опять там же, неподалеку от платформы «Лесхоз».
Разумеется, он тотчас вылетел в Ростов. От ярости голова его раскалывалась, шла кругом, — его распоряжение не выполнили (и уже не в первый раз). Лесополоса оказалась бесконтрольна.
Правда, на самой платформе шла проверка, милиционер Рыбаков подошел к Чикатило, спросил паспорт и переписал его данные в свою книжку. Узнав об этом, Исса затребовал его рапорт, но рапорта не оказалось, Рыбаков доложил по начальству устно и добавил, что ему, вероятно, следовало бы проследить за этим мужчиной, но он «боялся оставить пост, так как напарник его не явился». Не явился напарник — прокол номер один. Рапорт был передан по телефону и потому в центр, куда попадали все сведения по операции «Лесополоса», не попал — прокол номер два. Милицейское начальство уверяло Костоева: ничего, мол, страшного, этого Чикатило уже проверяли в связи с другими убийствами, он интереса не представляет.
Еще немного — и убийца опять ушел бы сквозь дырявый милицейский бредень.