— Нет, я ни разу не бывал на этой станции.
Горькая улыбка Костоева сказала Чикатило — следователь даже доволен тем, что подследственный не идет на сотрудничество. Разве можно оставить в живых человека, убившего девятилетнего мальчика в лесополосе под Иловайском?
— Где и при каких обстоятельствах вы приобрели автомобиль? — спросил Костоев, откладывая вопрос об убийстве.
И когда Чикатило пустился в пространные объяснения, где и каким образом он приобрел свой «Москвич‑2140», Костоев понял, что наговорились они достаточно и пора устраивать нечто вроде театрального представления.
Глава 20
Чикатило был испуган, а Костоеву только того и надо было. Вместо адвоката в кабинете оказался фотограф, который продолжал возиться со своим оборудованием, когда туда вошел Чикатило.
— Сегодня, — заявил Костоев деловым тоном, — мы сделаем несколько ваших фотографий, Андрей Романович.
Кивком Костоев указал на две закрытые сумки, стоявшие в углу кабинета.
— В этих сумках находятся предметы вашей одежды, конфискованные нами во время обыска вашей квартиры. Я скажу вам, что именно надеть и куда встать.
Все было ясно: Костоев намеревался физически взять Чикатило под свой контроль. Если он велит Чикатило снять одежду, тот будет вынужден ее снять. Он также давал подследственному понять, что фотографии нужны для одной-единственной цели — предъявлять их свидетелям для опознания. Это, в свою очередь, означало, что Костоев потерял последнюю надежду на сотрудничество с Чикатило и, следовательно, готов переходить к жесткой игре. Чья возьмет?!
Фотограф был наготове.
— Отлично. А теперь, Андрей Романович, пожалуйста, встаньте и снимите робу. Я подготовлю первый комплект одежды.
Усевшись, Костоев принялся наблюдать за тем, как Чикатило снимает черную арестантскую одежду. Покорившись, он должен был ощутить мощь Советского государства и силу личности Костоева, а также тяжесть предъявленных ему обвинений.
Чикатило стоял обнаженный, если не считать трусов и тюремных тапочек.
— Сначала — вот это, Андрей Романович, — велел Костоев, протягивая первый комплект.
Чикатило с обиженной миной натянул коричневые брюки.
«Отлично, — подумал Костоев, — пусть он чувствует себя обиженным. Я страдал из-за него, теперь пусть он пострадает из-за меня».
Чикатило надел серую рубашку и принялся ее застегивать.
— И кепку, — велел Костоев.
Чикатило небрежно надел на голову кепку.
— Повернитесь лицом к камере, — сказал Костоев и кивнул фотографу, предварительно убедившись, что Чикатило выполнил приказ. — А теперь вот эту шляпу, — велел Костоев, не давая Чикатило ни малейшей передышки.
Непрерывные вспышки в глазах подследственного показывали, что нервы его раздражены.
— А теперь вот эту.
Пустую комнату вновь залил свет фотовспышки.
— А теперь вот эти трусы и эту рубашку.
Переодеваясь во второй раз, Чикатило гораздо явственнее ощущал присутствие фотографа. Костоев заставил его стоять обнаженным перед незнакомым человеком.
Увидев, как Чикатило гримасничает, чтобы его было труднее опознать, Костоев улыбнулся. Он и не собирался показывать кому-либо эти снимки. Некоторые свидетели уже опознали Чикатило по фотографиям, сделанным в день ареста.
Внезапно Чикатило посмотрел прямо в объектив, метнув полный ненависти взгляд на фотографа — очередного человека, совершавшего по отношению к нему несправедливость.
«Эту кепку».
«Эту шляпу».
Даже бросая отрывистые команды, Костоев по-прежнему заботился о поддержании духа оскорбленной стороны. Как бы возвращаясь к ранее состоявшимся разговорам, Костоев сказал:
— Андрей Романович, о том, что с вами не все в порядке, говорит не только характер совершенных вами преступлений, но и ваше поведение на следствии. Разве может вполне нормальный человек, видя, что полностью изобличен, голословно отрицать очевидные вещи, тем более после явки с повинной.
Костоев видел, что Чикатило слабеет — результат выбранной им стратегии: все сильнее давить на него конкретными фактами. Однако Костоев понимал также, что человек этот борется за свою жизнь, и его положение куда сильнее, чем сам он догадывается.
— Сядьте, велел Костоев. — Мне нужна ваша фотография в сидячем положении.
Стены кабинета блестели отражениями света фотовспышки.
— Ну что же, на этом закончим. Можете переодеваться в робу.