В культуре ингушского народа не было ничего важнее, чем уважение к мертвым, некоторые из соотечественников Костоева даже привезли с собой из Казахстана кости родственников, чтобы похоронить их в родной земле. И потому Костоев был совершенно искренен, когда сказал в тот вечер:
— Знаете, Андрей Романович, я — религиозный человек. И в моей религии нет ничего более ужасного, чем тело, надлежащим образом не похороненное. Так что, если есть где-то трупы, о которых мы не знаем, следует немедленно о них позаботиться, это просто не по-людски, если они не погребены как подобает.
— На городском кладбище в Шахтах, — ответил Чикатило, — я выкопал могилу для себя, это было, когда я собирался покончить, с собой. Но потом я похоронил там одну из своих жертв.
— Вы можете мне показать, где это? — спросил Костоев.
— Да, но я боюсь, что меня увидят люди.
— Не бойтесь. Мы сделаем это вечером, и милиция будет вас охранять.
Чикатило колебался. Все семнадцать дней он провел в этой комнате наедине с Костоевым, и теперь его ужасала сама мысль появиться на людях.
— Не беспокойтесь, — успокоил Костоев. — Вы будете в такой же безопасности, как и здесь.
Вечером 7 декабря Костоев и Чикатило в сопровождении нескольких милиционеров, у одного из которых была видеокамера, поехали в Шахты. Когда они подъехали к городу, стемнело, огромные горы шлака на окружающих полях были едва видны на фоне декабрьского неба.
Лавируя между каменными надгробиями с изображениями умерших, мимо могильных оград, Чикатило провел их прямо к нужному месту.
Теперь был слышен только стук лопат и слабое жужжание видеокамеры. Наконец из земли показались останки ребенка. Камера приблизилась к ним.
Можно было считать, что с Чикатило покончено. Он был трупом.
Часть V
Глава 23
Неизвестно, правда ли, что образ убийцы запечатлевается в глазах его жертв, но вот что образы жертв Чикатило отпечатались в его памяти, это было совершенно ясно. Даже двенадцать лет спустя для него не составило никакого труда выбрать из пачки фотографий темноволосых девятилетних девочек фотографию своей первой жертвы, Лены Закотновой. То же самое он проделал и с фотографиями всех остальных жертв, причем только сейчас узнал он фамилии и имена многих из них.
А еще он обладал потрясающей памятью на места преступлений, если ошибался, то не более чем на несколько метров, когда его вывозили для проверки очередного эпизода. Только раз он неверно указал место преступления, и то из лучших побуждений. Когда Костоев сообщил ему, что его семья и ближайшие родственники благополучно вывезены из Ростовской области и получили новые фамилии, новое жилье, Чикатило решил сознаться, что убил свою первую жертву не в камышах на берегу реки, а в своем собственном доме номер 26 по Окружному проезду. А сказал неправду потому, что при проверке его показаний с выездом в Шахты его жена и дети узнали бы, что у него был домик, который он держал специально, чтоб совершать преступления. Родственники убитых могли мстить его родственникам. Теперь, когда безопасность его родных была обеспечена, Чикатило горел желанием расставить все точки в собственном деле с той педантичной скрупулезностью, которая была одной из наиболее характерных его черт и которая сохранилась, несмотря на все перерождение его психики. Он даже начал разрабатывать систему для классификации своих жертв. Каждая группа получила свое собственное обозначение, ЛП — легкое поведение. Б — бродяга, П — подросток, У — умственно отсталый. Каждой жертве он присваивал подходящую букву или комбинацию букв. Некоторые жертвы имели все указанные характеристики: ЛПБПУ.
11 декабря 1990 года, спустя три недели после ареста, Чикатило снова удивил Костоева.
— Я хотел бы подчеркнуть одну вещь, Андрей Романович, — сказал Костоев. — Когда расследование будет подходить к концу, вас отправят в психиатрический институт имени Сербского на продолжительное обследование. Вы будете иметь дело с высококвалифицированными и опытными людьми. Если в процессе этого обследования выяснятся какие-то другие преступления, это будет для вас очень плохо. Поэтому, если существуют еще какие-то убийства, в которых вы не признались, то сейчас, Андрей Романович, самое подходящее время это сделать.
Вот тогда-то, словно он только и ждал этого вопроса, Чикатило перечислил по памяти еще одиннадцать убийств. Число их потрясло Костоева. Это означало, что понадобятся дополнительные сотрудники, дополнительные расследования, дополнительные выезды на места преступлений. А на следующий день Чикатило неожиданно припомнил свое второе убийство — гулящей девицы в красной куртке, которую он завел на левый берег Дона, надеясь получить нормальное удовлетворение.