Вернувшись в зал заседаний, они объявили: суд остается, должен уйти прокурор, и родственники погибших встретили это аплодисментами. Несколько дней суд шел без представителя обвинения, пока юридическая общественность не заявила в печати, что это невероятно, чтобы процесс продолжался без прокурора. Нового государственного обвинителя назначили с такой поспешностью, что упустили из виду — данный человек в отпуске, это дало повод «Известиям» задать вопрос: неужто так уж трудно было выяснить предварительно, находится ли указанный юрист на месте.
Был объявлен перерыв — на неопределенное время, до тех пор пока не найдут замену прокурору.
— Это не суд, это цирк! — кричала в зале родственница одной из жертв Чикатило,
Судьи с томами дела в руках вышли первыми. Чикатило вывели из зада конвойные, лицо его сияло.
Костоев, внимательно наблюдавший за ходом процесса из Москвы, был недоволен всем этим: психологический контакт с Чикатило был потерян. К тому же он был раздражен и уже просто изумлен еще одним скандалом, связанным, хотя и не непосредственно, с этим процессом. Психиатр А. Бухановский, тот самый, кого Костоев вызывал на девятый день допроса, чтобы убедить Чикатило, будто его случай представляет большой медицинский интерес, теперь заявил в средствах массовой информации, будто именно благодаря ему убийца «раскололся».
Более того, Бухановский утверждал, будто еще за пять лет до всего этого он составил психический портрет убийцы, который и оказался правильным.
Соревнуясь с Бухановским, героями в борьбе с Чикатило, в его задержании и разоблачении, предстали в средствах массовой информации и иные работники милиции, в том числе и те, по вине которых в 1984 году ему удалось уйти от ответственности.
В связи с этим Костоев дал интервью газете «Правда» (14 мая 1992 года). «Существуют люди, которые преследуют исключительно собственные интересы. Я имею в виду, в частности, некоего Бухановского. Он создал ассоциацию «Феникс», которая якобы консультирует задержанных преступников. Он утверждает, что составил психологический портрет убийцы пять лет назад. Но такого документа в деле не было и нет».
Но не все новости были такими уж неприятными. В конце мая 1992 года Костоев указом Президента был из полковников произведен в генералы, — каждый ранг в юстиции имел соответствующий воинский эквивалент.
Ирония заключалась в том, что, едва достигнув вершины славы, он мог лишиться любимого дела. Соотечественники настойчиво требовали от него, чтобы он стал их политическим лидером. До поры Костоеву удавалось противостоять этим требованиям, но в июле 1992 года в связи с чеченским кризисом Указом Президента России Б. Н. Ельцина он был назначен его личным представителем во вновь образованную Ингушскую Республику.
Страшный слух разнесся по Ростову: будто бы японцы предлагают целое состояние за мозг Чикатило; для слуха этого не было, никаких оснований. Между тем как в прессе, так и в ходе разного рода споров многие высказывались за то, чтобы оставить Чикатило в живых с целью его дальнейшего изучения. Другие считали что смерть — единственная справедливая кара для такого убийцы. Дело Чикатило оказалось сильным доводом для сторонников смертной казни, однако тот факт, что за первое убийство, совершенное Чикатило, был ошибочно казнен невиновный, служил на пользу тем, кто выступал против этой высшей меры наказания. Каждая сторона могла использовать дело Чикатило для укрепления своей позиции в этом споре.
Процесс продолжался, он шел неровно и с остановками. Кто-то бросил сто граммов ртути в открытое окно зала заседаний. Пришлось объявить перерыв до тех пор, пока помещение не будет очищено и обеззаражено.
Виновником задержек стал Чикатило, избравший новую стратегию. Он заявил, что припомнил еще четыре других убийства, зато отрекся от шести убийств, в которых признавался ранее.
— Они вспоминаются постепенно, — говорил Чикатило. — Я даже писал генеральному прокурору, что, возможно, убил около семидесяти человек.
Судьи понимали, Чикатило просто хочет выиграть время любым способом. Новые убийства требовали новых расследований, и это должно занять месяцы. Время было единственным, за что мог бороться Чикатило, и он боролся.
Но затем агрессия и попытки сорвать работу суда сменились отчаянными самоубийственными стенаниями: