От подобной борзости заказчика Крошка чуть дара речи не лишился. Давненько ему не предлагали участвовать в настоящем бою меньше, чем за половину от обычной суммы, какую платят за спецоперацию дежурной степени сложности, как то: освобождение заложников, арест лидера криминальной группировки в квартире или ресторане, захват охраняемого объекта средней паршивости…
Потом офицер спецназа Андрей Большаков по прозвищу Крошка немного пришел в себя и начал говорить, но с каждым словом все громче и громче:
— Товарищ майор! Меня и моих друзей абсолютно не интересует текущий курс доллара в этой стране. Да, мы любим Россию и не раз сражались за её интересы, но я специально говорю «эта страна», потому что в первую очередь мы думаем о жизнях людей. А стоимость жизни — моей, вашей и чьей угодно другой, — никогда не зависела и не будет зависеть от курса валют на любой из бирж. И даже от судьбы страны. Если по-вашему иначе, мы сейчас просто встаем, разворачиваемся и уходим.
— Стоп! Успокойтесь. Я все понял, — Платонов даже из-за стола поднялся. — Это была просто, как говорится, проверка на вшивость. У нас в организации разработана тарифная сетка и существует стандарт оплаты за спецоперации повышенной сложности — сто тысяч каждому исполнителю.
— И это мы-то будем работать за стандартную плату?! — Крошка уже не мог остановиться.
— Заметьте, я этого ещё не говорил. Теперь внимание: мы готовы предложить вам вдвое больше стандарта.
«Ничего себе торговля — какая-то игра в поддавки!» — подумал Крошка и внаглую потребовал:
— Двести пятьдесят!
— Нет проблем, — мгновенно согласился Платонов, — но это последнее слово.
И стало ясно, что дальнейшее задирание расценок будет не только некрасивым, но и бессмысленным.
А заказчик тут же почувствовал: инициатива перешла к нему, и добавил как бы в проброс:
— Еще одно маленькое замечание. Старший лейтенант Зисман, вы уже уволились из рядов нашей охраны?
Этому псевдо-майору почему-то очень нравилось разговаривать строго по-военному, и Циркач ответил ему в тон:
— Никак нет, товарищ командир!
— В таком случае вам причитается только двести тысяч.
— Ни фига себе! В вашей фирме охранник за два месяца зарабатывает пятьдесят штук? — это выпалил Пиндрик и аж присвистнул.
— Конечно, нет, — ответил Платонов. — Просто существует определенная этика отношений. Например, когда-то я работал в журнале…
Он сделал паузу, словно прислушивался к чему-то, и Крошка вклинился с достаточно бестактным вопросом:
— «На страже Родины»?
— Почти, — кивнул Платонов. — Во французском издании «Плэйбоя». Так вот, для штатных сотрудников ставка гонорара была там на двадцать процентов ниже, чем у сторонних авторов.
Никто так и не понял, всерьез ли говорилось про «Плэйбой», но про вознаграждение для Циркача — абсолютно всерьез, и Борис был вынужден согласиться. Впрочем, тут же заявил немного обиженным голосом:
— А насчет увольнения я подумаю. К чему вообще работать с такими деньгами?
— Обсудим это после операции, — резонно заметил Платонов.
А Крошка напомнил:
— Вы случайно не забыли? Все наличными и полностью вперед.
— Разумеется, — кивнул майор, — я не склеротик. Только в этом случае, ребята, по ходу боя вам придется таскать за собой повсюду довольно увесистый чемоданчик. Отпустить вас домой или в банк мы уже не успеваем. Или есть ещё вариант: можем выдать тысячными бумажками.
— Какими?! — не поверил Крошка. — Да их же, насколько я знаю, печатали в очень ограниченном количестве и только для межбанковских расчетов, а с девяносто шестого года вроде и вовсе выпускать перестали.
— Ценю вашу эрудицию, капитан, но мы действительно готовы найти для вас этих крупных купюр на всю сумму.
— Не надо, — решительно сказал Крошка. — Куда мы с ними пойдем? Это называется «до первого мента». Прежде чем на рубли разменяешь, три раза объяснить придется, где взял. Уж лучше десятками взять или по доллару. Давайте ваш чемоданчик.
— Но зачем же чемоданчик? — возразил Фил. — Раскидайте нам по пачкам на пять брезентовых заплечных мешков — и порядок! Своя ноша не тянет.
— Что ж, по рукам, друзья, — резюмировал майор Платонов, повысивший их до уровня личных друзей, очевидно, по случаю совершения сделки.
Беседа с неизбежностью подходила к концу, и Крошка поспешил задать ещё один важный вопрос:
— С чем связана такая спешка? Поймите, я не пытаюсь влезать в ваши дела, просто хочу понять, что грозит лично нам, если мы по той или иной причине не уложимся в график. На объект нагрянет целая воздушно-десантная дивизия? Или его накроют ракетным ударом вместе с нами, или?..
— Все гораздо проще, капитан, — перебил Платонов. — Просто в ближайшие сутки товарищ Амин, он же господин Павленко будет у себя на даче, и мы точно знаем, что он никого в гости не ждет, а потом… Одному Богу известно, что может случиться потом. Лично я не хочу, чтобы мои родственники узнали о моей смерти из выпуска новостей.
— Ответ принят, — сказал Крошка.
— Ну, вот и славненько, — ответил Платонов с предельно мирной интонацией, словно он агент турфирмы и только что продал клиентам замечательные путевки на острова в Карибском бассейне.
Затем псевдо-майор удалился на пару минут и вернулся с чемоданом денег и пятью вещмешками. Поприсутствовал при процессе перекладывания и выборочного пролистывания пачек, запечатанных в стандартную банковскую упаковку, и прежде чем уйти, предложил посетить соседний офис, где можно познакомиться с фотографиями и видеозаписью.
Враг всего прогрессивного человечества кровавый мафиози Аристарх Николаевич Павленко выглядел весьма благообразно. Лет сорока пяти, но моложавый, гладкая кожа лица с этаким юношеским румянцем, зачесанные назад волосы, прямой, открытый взгляд светло-серых глаз, приятные манеры — ну ни дать, ни взять, положительный комсомольский лидер даже не брежневской поры, а давних времен романтической оттепели — таких только в старых фильмах и показывают. А Пиндрик вдруг сказал: