Когда я подняла голову, в ладонях фейри были еще две иглы, лицо было яростным.
— Думаю, это мне за то, что я оставила тебя рядом с опасными швейными принадлежностями, — сухо сказала я.
— Ты не сможешь держать меня в клетке вечно, — сказал он.
— Да?
Ужас мелькнул на его лице. Он не знал, как долго клетка будет держать его. Не знала и я. Он взял себя в руки, упер одну иглу в пол, другую закинул на плечо, выглядя как крохотный и удивительно красивый ребенок божества. Его открытый камзол даже подрагивал от воображаемого ветра, и спутанные волосы отливали синевой, как перья ворона.
— Как тебя зовут? — спросила я, он оскалился.
Он склонился вперед и прошипел:
— Будто я сказал бы тебе!
— Будет сложно говорить с тобой без имени, — сухо сказала я. — Значит, нужно тебя назвать. Я давала имена козам, которые родились этой зимой, в честь цветов. Это подойдет. Будешь Ромашкой.
Он снова зашипел.
— Зачем ты выбросил платок из клетки, Ромашка? — спросила я. — Я думала, ты хотел закрыться от железных прутьев.
— Он выпал в бою, — сказал он, нахально вскинув голову. Он был невероятно мил, когда так делал. На его шее были краешки татуировок? Было сложно отвести взгляд от его красоты, хоть я и знала, что он был не таким на самом деле, и что он только что убил двух своих товарищей и стоял на их трупах. — И теперь я не могу защититься, если только не использовать тела тех, кого я убил.
— Угу, — я надела повязку на глаза и стала искать сухую одежду, которую было бы не больно надеть с переломом руки.
— А ты довольно привлекательна без одежды, — отметил он.
Я склонилась к клетке, сдвинула повязку и прорычала:
— Держи глаза при себе, Ромашка.
Он рассмеялся с горечью.
— Можешь звать меня Скуврель.
— Это твое имя?
Он сидел на телах, скрестив ноги, опустив две иголки на колени.
— В Фейвальде имена обладают силой. Я могу управлять тобой, если использую имя. Я могу подчинить твою волю. Могу сделать тебя своей игрушкой, заставить выполнять все мои прихоти, лизать сапоги, целовать мои пятки.
— Обойдешься, — буркнула я, пытаясь надеть штаны и жилетку. Я могла одеваться только одной рукой, повязка была наполовину сдвинута, чтобы следить за Скуврелем. — Можно просто соврать насчет имени.
— Я не могу врать, — сказал он, и казалось, что он шутил или пытался соблазнить меня.
— Это топит сердца?
— Правда тебя радует? — ответил он. — Я могу заставить ее плясать, но не могу ее нарушить.
Я закатила глаза.
— Тогда ты не знаешь настоящее имя.
— Хм, — он улыбнулся, словно это была новая мысль.
— Что означает Скуврель? Это связано со шрамом на твоей губе?
Я затянула пояс, опустила клетку на пол у огня и опустилась там на медвежью шкуру. Я замерзла и дрожала. Рука пылала. Лихорадка сдавила меня.
— В моем мире это шутка. Это означает «недостойный доверия».
— Я думала, ты сказал, что не можешь врать.
— Да? — он хитро ухмыльнулся. — Но разве я сказал, что не могу обманывать?
— Так ты обманываешь, — недовольно сказала я.
— Бывает, — он ухмыльнулся, удобно устроился, словно был на шелковой подушке, а не на трупах товарищей.
Я оставила его клетку в поле зрения, чтобы следить за ним, не двигаясь. Мне нужно было, чтобы он оставался жив. Мне нужны были его знания о фейри, чтобы уничтожить их.
Я закрыла глаза на миг и уснула.
Глава двадцать седьмая
— Эластру Ливото Хантер! — вопль мамы разбудил меня. Я открыла глаза.
— Я получил твое имя! — сказал Скуврель в клетке, его глаза засияли так, что мне захотелось дать ему что-нибудь еще, чтобы они снова так вспыхнули.
Я подвинула повязку на глаза.
— Мама, — застонала я. Рука была тяжелой, словно весила тонну. Я слышала хихиканье из клетки. Хоть кто-то веселился.
— Что ты делаешь на полу? Так рука не заживет!
Она осторожно усадила меня на стул.
— Давай посмотрим, — она осмотрела руку и ощупала мой лоб. — Ты пылаешь!
— Где ты была? — спросила я, опустив лоб на стол. Комната кружилась, и меня мутило.
— Все проверяла. Успокаивала людей. Убедилась, что деревня не подожжет дом, пока мы в нем, — сказала она.
Я посмотрела на ее встревоженное лицо.
— Все так плохо?
— Хуже. Мы потеряли их доверие, Элли, — она сжимала ладони, словно выжимала белье.
— Но я поймала фейри, вышедших из портала, — возразила я. — Я спасла Хельдру и Денельду! Я даже спасла Олэна.
Мама вздохнула, встала и набрала чайник.
— Люди так не думают, Элли. Они не считают твои победы. Они видят твои ошибки. И когда они решат, что ты им не нужна, они примут меры. Пока ты и твой отец боретесь, защищая семью от врагов снаружи, я буду оберегать нас от врагов внутри.