Мое лицо пылало, я выпалила:
— Не переживай, Олэн. Не увидишь.
Я не дала себе убежать из дома, сохранила достоинство и смогла выйти, чеканя шаг, хлопнув за собой дверью.
Так ему и надо, если Хельдра отменила планы. Хельдра! Кто бы подумал?
Так ему и надо, если он обозлится и не сможет играть на глупой мандолине.
Так ему и надо, если он не увидит меня снова, если я умру где-то на холоде, одна, пытающаяся спасти его отца. Я преуспела бы только с музыкантом со мной, но он испортил свое будущее, отвернувшись от меня.
Горячая слеза катилась по лицу, и вдали раздался гром.
Кого я обманывала?
Ему это не нужно было, ведь это была не его вина. Это была моя вина. И это меня злило так, что я хотела сжечь Фейвальд. Я даже не понимала, что делала, пока ноги не оказались на тропе, ведущей к Звездным камням.
Глава двадцать девятая
Когда Хуланна была маленькой, она получала все, что хотела. Если мы шли в лес семьей, Хуланна волочила ноги, чтобы отец понес ее на плечах. Если мы были в городе, Хуланна смотрела с тоской на сладости, пока отец не покупал ей немного.
Он покупал бы их и мне, но я знала, что у родителей не хватало денег на то, что я хотела — мои лук и стрелы. Охотничьи ботинки. Толстые шерстяные вещи для холодной погоды. Хуланну всегда интересовали конфеты, ленты, а не практичные вещи. Было сложно не завидовать тому, как ей потакал отец, как тепло улыбалась ей мама, если я знала, что все в мире считали ее очаровательнее меня.
Было тяжело, когда Хуланну приглашали на ночевку к друзьям. Порой звали и меня, когда мама шепотом просила мам других девочек. И это жалило.
Обычно я сидела дома, прижавшись носом к окну, и считала гулей, представляя себя рыцарем на коне, нападающим на эти жалкие тени.
Было сложно на праздники, когда Хуланна с ее блестящими волосами и милой фигуркой танцевала со всеми мальчиками деревни, и никто не приглашал меня. Кроме Олэна, но я не хотела сейчас это вспоминать.
— Я могу быть полезной, — сказала я себе. — И когда Хуланна устаивает проблемы для семьи, влюбляя в себя всех парней, я не буду устраивать беды. Я буду разумной, охотиться и помогать семье.
Но теперь оказалось, что я была не лучше Хуланны. У меня не было ценности? Может, Олэн был прав. Может, мне стоило открыть портал и поменяться местами с его отцом или своим… или с Хуланной. С кем-нибудь. Потому что любой из них был бы тут лучше, чем Элли Хантер.
Повязка сползла с лица, и я села на бревно, чтобы перевести дыхание, хрипло кашляя и давясь всхлипами. Ярость кипела под моими слезами. Я ненавидела себя за то, что все испортила. Ненавидела Олэна за то, что заметил это. Я ненавидела деревню за то, что они навредили маме из-за этого. Я ненавидела солнце за яркий свет и дождь за то, что он лился.
Я вытащила платок и вытерла им недовольно нос.
В клетке Скуврель стоял в центре с диким взглядом. Тела пропали, осталась только кровь. Его морок мигал, и настоящий он выглядел и испуганно, и хищно.
Это было из-за того, что он бился об железные прутья?
— Прутья тебе вредят? — спросила я сдавленным голосом.
— Да, — напряженно сказал он.
— Я бы несла тебя, если бы рука так не болела.
Он закатил глаза.
— А если я соглашусь исправить твою руку, если ты согласишься дать мне перерыв от жжения железной клетки?
— Я тебя не выпущу, — я шумно высморкалась.
— Забудь это, — сухо сказал он. — Как насчет такого: ткань, чтобы защитить меня от жара прутьев. Еще иглу, как до этого. И нить.
— Звучит как список для торговца.
— А взамен я исцелю твою руку.
— Звучит слишком красиво, — сказала я. — Это уловка.
— Могу еще предложить открытие круга Звездных камней для тебя, — он смотрел на меня с надеждой.
— Нет уж.
Он сдулся.
— Но на руку ты согласишься.
— Чтобы исцелить меня, тебе нужно выйти из клетки, — с опаской сказала я. — И ты не захочешь вернуться. И у меня будут проблемы.
— Я бы хотел покинуть клетку, — его лицо было каменным.
— Я не буду слушать это, — заявила я.
— А если я выйду так, чтобы исцелить тебя, и пообещаю больше не вредить тебе или другим. И тут же вернусь? Этого хватит? Ты дашь мне тебя исцелить?
— И вещи? — спросила я, проверяя, все ли знала в нашей сделке. — Нить, игла и ткань?
— Да. И еще одно.
— Что?
— Один поцелуй.
— Всего один?
— Ты хочешь сказать, что у тебя так много поцелуев, что стоит купить дюжину?
Мои щеки пылали. Единственный парень, с которым я представляла будущее, только что сказал мне больше к нему не приходить.