— Я это сделаю, — сказала я слабым голосом.
Она закрепила веревки на углах ткани, привязала их умело, будто делала так каждый день.
— Не удивляйся. До твоего рождения я делала так с твоим отцом почти каждые выходные. Ты же не думаешь, что я родилась старой?
— Все меня ненавидят, — сказала я, губы почти не шевелились.
Она сделала паузу.
— Ты знаешь, что я не ненавижу тебя, Элли.
— Ты не считаешься, — сказала я.
Она покачала головой.
— Ты сейчас так думаешь, но однажды ты поймешь, что родители считаются. Мы очень важны. Я тебя там прикрою, — она махнула на деревню. — Пока ты тут делаешь то, что должна. Но я хочу обещание.
— Какое? — я почти плакала. Ее любовь и забота были хуже, чем их отсутствие. Казалось, ее доброта подчеркивала все причины, почему все болело.
— Обещай, что не отбросишь жизнь, чтобы все исправить.
Я молчала. Я не решила, сделаю это или нет.
Она покачала головой, издала раздраженный звук горлом. Она убрала молоток в сумку и вытащила потрепанную книгу в кожаном переплете.
— Тебе нужно прочесть это, — сказала она. — Это книга, о которой я говорила. Матушка Хербен будет злиться, как коза с одним рогом, если поймет, что я ее взяла, но она тебе нужна, — она посмотрела на небо. — Ты знаешь, что означает роль Охотника?
Я скрыла удивление от резкой смены темы, налив чай в побитую металлическую кружку, которую она принесла.
— Я охочусь на хищников и врагов города.
— И?
Я покачала головой.
— И что?
— Ты должна охотиться на всех врагов и хищников, или ты перестанешь быть Охотником, — сказала она.
— Ладно.
Она выглядела неуютно.
— Это твой отец должен говорить тебе это.
— Что?
Она не выглядела так неуютно, когда говорила Хуланне и мне о птицах и пчелах.
— Это значит, что тебе нужно охотиться на все. Если бы, скажем, феникс был на нашей земле, ты должна была бы охотиться на него. Ты не могла бы просто дать ему летать.
— О, — это будет проблемой. — Его нужно поймать, или охотиться на него?
Она посмотрела на меня.
— Охотник в уникальных отношениях с землей. Нужно охотиться на него, если нужно. Убить, если нужно. И воздержаться, если не нужно.
Казалось, эти были не все объяснения. Это были только основы.
— Ты поймешь, — многозначительно сказала она. — И ты девочка.
Я возмутилась:
— Как и ты. Хочешь сказать, что девочки не могут быть охотниками?
Она криво улыбнулась.
— Конечно, ты так это поняла. Нет, Элли. Я о том, что женщина уже обладает связью с землей, и от этого связь Охотника сильнее. Особенно после того, как ты нашла ту клетку, — она кивнула на Клетку душ. Мне захотелось сдвинуть повязку и понять, почему Скуврель притих. Но я сдержалась. — Твоя связь может быть сильнее, чем у твоего отца. Ты можешь быть Улаг.
О таком я еще не слышала, но уловила, как Скуврель тихо охнул в клетке.
— Что это значит?
Она посмотрела на тучи над нами с недовольным видом.
— Прочти книгу. Это поможет. Я вернусь завтра с едой. И, пожалуйста, поспи.
Она обняла меня так внезапно и крепко, что я чуть не выронила чай, пострадавшая рука пылала, а потом мама ушла, пошла по мокрой траве, ее юбка промокла до колен. Она даже не оглянулась.
Что ж.
Мы все справлялись с безумием, как могли.
Я сжала книгу и решила прочесть ее, а потом поговорить с ней об этом.
Глава тридцать первая
В ночь, когда лесных гулей стало слишком много, мне было восемь. Певчий пришел в наш дом в панике. Они прогнали его с горных равнин.
— Сотни, — сказал он. — Они льются с севера как живые тени.
Он ушел так же быстро, как и пришел, шарахаясь от каждой тени.
— Этой ночью мне нужна Элли, — сказал отец, когда уходил.
Мама побледнела и прижала мою ладонь к своей груди.
— Все будет хорошо, любимая, — сказал ей отец. — Но я не справлюсь один. Мне нужна Элли.
— Может, я смогу… — начала мама, но он покачал головой, и это остановило ее.
— Нет, милая. Мне нужна Элли. Она хороша с луком, достаточно маленькая, чтобы усадить ее на дерево и согнать их к ней.