Охнула не я одна. Он повернулся и позвал мужчину в конце толпы:
— Могильщик!
Могильщик прошел вперед с женой. Она с жалостью посмотрела на меня, этот взгляд пронзал. Я поняла в тот миг, что, даже если не все были согласны с новым мэром, никто не выступит против. Никто не вернет мне лук или титул охотницы. Это было все, что у меня было. И я лишилась этого.
Я смотрела, онемев, как они забрали Вудривера, новый мэр ушел на постоялый двор. Я смотрела, онемев, как народ Скандтона расходится по домам.
Мое сердце смертельно похолодело.
А потом, словно мир ощутил ту же ледяную боль, снег пошел над деревней. Снег во время сбора урожая.
Мне не хватило тепла, чтобы удивиться.
Глава тридцать шестая
— Я вижу, почему эта деревня популярна, — сказал едко Скуврель, когда я села на край колодца в центре деревни. — Люди тут очаровательны, как лорд Кубков.
— Надеюсь, я его не встречу, — прорычала я.
Я сняла повязку и посмотрела на него впервые с нашей сделки. Он стал еще милее? Темные волосы идеально обрамляли лицо, а крылья будто из дыма сильнее оттеняли голую грудь и спину, татуировки из перьев тянулись по рукам, и его ладони будто пропадали в ночи, но в одной он сжимал иглу, как меч. Его камзол был чистым и свисал на нити с одного из прутьев — наверное, сушился.
— Тебе не холодно? — спросила я, чтобы убрать молчание, а не из переживаний. Он развернул под собой ткань, края поднимались у прутьев, чтобы, если я буду двигаться, он съехал по полу клетки и ударился об ткань, а не железо.
— Нет, — он сверкнул улыбкой. — Но некоторые говорят, что мое сердце изо льда.
— Я запомню это, — сказала я, но думала о другом. Мне нужно было принять решение. Отдавать деревне луки, стрелы и силки отца ради свободы матери или попытаться пройти в круг Звездных камней и вернуть его?
Я могла представить жизнь без него или Хуланны — мы с мамой в домике и козы. Мы могли так жить. Но это разобьет ее. И ненависть, уже проросшая в моем сердце, поглотит меня, и одной черной ночью…
— Ты знаешь, что мы порой слышим злые мысли? Твои — черные, — сказал Скуврель.
— Тебе какое дело?
Он пожал плечами.
— Пока я у тебя в плену, я не хотел бы, чтобы ты погибла. Кто знает, что тогда будет со мной?
Я хмыкнула.
Я решила, что меня устраивал только поход в круг. Мама поймет. И она найдет способ освободиться. Она лучше договаривалась с людьми, чем я.
— Но мне понадобится ключ. Мог ли тот стишок из книги помочь его найти? Я произнесла его вслух, вспоминая каждое слово.
— Глубоко иди в кольцо, — пробормотала я.
Скуврель рассмеялся.
— Там, где ветер не дует в лицо.
Его улыбка стала хитрой, и он смотрел на меня так, словно хотел и меня сделать такой.
— Глубоко, но не в земле.
Он облизнул губы.
— Не дыши, там смерть везде.
— Очаровательно, — он растянул слово, словно пробовал его на вкус впервые. — Ты — поэтесса. Ты всегда сочиняешь стихи о том, на чем сидишь? Можешь сесть на меня. Я был бы рад еще одной поэме о своей доблести.
— Еще одной? — сухо спросила я. — Ага, обойдешься.
Но я думала о его словах и блеске его глаз.
Стихи о том, на чем я сидела.
Колодец.
Он был старее деревни, первым был построен тут.
Я обдумала строчки стишка. Он был прав. Это мог быть колодец. И ключ мог быть спрятан под водой. Придется задержать дыхание, чтобы достать его. И спускаться придется долго, так что пытаться достать его было опасно.
— Там будет темно, — пробормотала я.
— Как насчет игры? — сказал Скуврель.
— А похоже, что я в настроении для игр? — прошипела я, глядя на площадь. Огни в домах угасали, пока не остались только в постоялом дворе. Лучи оранжевого света падали на площадь, но не внутрь колодца. Я поежилась от мысли, что окажусь под водой, куда еще и сыплется снег.
— Я всегда готов к хорошей игре, — сказал Скуврель. — А эта тебе поможет.
— Как? — я постаралась вложить весь яд в одно слово.
— Под водой не будет приятно. Игра может тебя отвлечь. И, если ты найдешь, что ищешь. Тебе понадоблюсь я, чтобы это использовать. Почему не сыграть? Если ты победишь, я научу тебя использовать ключ.