— Согласились, — подтвердил Эльтдон. — Они считают (и здесь я с ними согласен), что напасть-то, естественно, проще. Вот только потом будет тяжело избавиться от своей собственной совести, от крови на руках, от кошмарных снов по ночам. Ты говоришь «проще», но ведь и твой народ предпочел уступить, не обнажил клинков, не натянул тетиву луков — почему? Наверное, самый простой путь — не самый правильный.
— Наверное, — сжал губы Левс. — Наверное, я должен благодарить Создателя за то, что ты пришел к нам так… вовремя. Выходит, они согласны. Когда и как мы сможем с ними встретиться, чтобы обсудить подробности?
— Значит, твой народ тоже согласен? — уточнил эльф.
— Да. Когда я объясню им, что ты сделал, они станут носить тебя на руках.
Эльтдон засмеялся:
— Вообще-то уже поздно — рана зажила. Но — спасибо.
Левс задумчиво закусил нижнюю губу:
— И все-таки — почему? Почему ты делаешь все это?
Тот пожал плечами:
— Кто знает? Может быть, то, что произошло в эти дни, когда-нибудь спасет меня.
/Или погубит…/ Я не знаю, и никто не знает, но это не важно. Я ведь, пойми, делаю это не для вас, а для самого себя, чтобы усыпить собственную совесть да умилостивить судьбу. И никакой тайны.
— И никакой тайны, — тихо проговорил Левс. — Что же, я соберу народ. Если хочешь, расскажешь им все сам, нет — я сделаю это без твоего участия. А пока что сходи к Фтилу и Химону, они, наверное, уже исстрадались от любопытства. Уважь их, будь добр.
— Уважу, — согласился Эльтдон. — А с народом… ты уж, если можно, сам, я не мастер громогласных речей.
— Договорились. — Левс вышел наружу.
Эльтдон постоял немного, глядя, как собираются кентавры, а потом направился к белому шатру, в котором, как ему казалось, до сих пор находились лекарь и его ученик.
Он не ошибся. Правда, Фтил при виде явившегося Эльтдона подошел к астрологу и сообщил, что им следует отправиться к нему.
— Девочке нужен покой, и наши с тобой разговоры не будут способствовать ее выздоровлению. Химон посидит рядом с ней на случай, если что-нибудь понадобится, хотя, думаю, самое страшное уже позади. И именно благодаря тебе. — Лекарь по-доброму прищурил глаза. — А как твоя рана? Не болит?
Эльтдон довольно рассмеялся:
— Представь себе, ни капельки. Музыка — великая вещь.
— Ты слушал арфу циклопов? — ахнул Фтил. — Невероятно! Не могу в это поверить!
— Придется. — Эльф задрал рубаху, демонстрируя затянувшиеся рубцы от ран. — Это все, что осталось.
— Ты должен мне рассказать. — Лекарь усадил Эльтдона в своем алом шатре, поставил перед ним чашу с соком, а сам присел рядом, слушая необычного сказителя.
Когда тот закончил, Фтил недоверчиво покачал головой и поплотнее закутался в плащ.
— Как мало мы знаем друг о друге, — взгляд его, казалось, блуждал совсем в других измерениях. — Я и подозревать не мог, что легенда из Книги вдруг окажется правдой — правдой, которая жила под боком все это время! Мне необходимо будет встретиться с циклопами, как только те придут сюда, чтобы строить мост. Муг-Хор, так, кажется, его зовут. Удивительно…
— Кстати, о Книге, — напомнил Эльтдон. — Ты так и не сказал, куда подевались пропавшие страницы.
— Не сказал. И не скажу, потому что не знаю. Книга попала ко мне совершенно случайно, благодаря счастливому стечению обстоятельств, и уже тогда в ней не хватало страниц. Ее привез мне Асканий. Раз в полткарна по южному пути проходит караван Годтара-Уф-Нодола. Наши торгуют с ним, и однажды я попросил Аскания захватить мне что-нибудь интересное, если попадется. И вот — попалось.
Фтил виновато развел руками.
— А драконы? — не унимался Эльтдон. — Ты слышал что-нибудь о драконах и об их Повелителе?
— Слышал. — По лицу лекаря было видно, что новость не из лучших. — Мы ведь и поселились у Псисома только тогда, когда оттуда улетели драконы. Примерно сто пятьдесят ткарнов назад они покинули свои залы и исчезли в неизвестном направлении.
— Но почему? — спросил астролог, уже догадываясь, в чем была причина.
Ведь срок примерно совпадал с тем, когда драконы Эхрр-Ноом-Дил-Вубэка подпали под власть чар Темного бога.
Фтил только пожал плечами:
— Не знаю. И наверное, никто не знает.
— А когда караван этого самого Годтара-Уф-Нодола будет снова проходить по южному пути?
— Через месяц.
Эльтдон кивнул:
— Я хочу попасть туда. Каков маршрут каравана?
— Они направляются в Бурин.
— Отсюда в Бурин?! — удивился эльф. — Это же длинный и сложный путь.
— Годтар-Уф-Нодол хорошо подготовлен к подобному переходу, все-таки он совершает его вот уже несколько десятков ткарнов подряд.
— Я могу надеяться на гостеприимство кентавров в течении этого месяца?
Фтил недоверчиво рассмеялся:
— Ты можешь рассчитывать на все, что угодно. Пожалуйста, не забывай, наш народ многим обязан тебе!
— Где уж тут забыть, когда об этом напоминают на каждом шагу, — ворчливо пожаловался Эльтдон.
У него действительно было отнюдь не радостное настроение. Драконы исчезли, и, скорее всего, это произошло не только на Псисоме. Исчезло и упоминание о драконах в Книге, а путь Книги можно проследить только очутившись в караване Годтора-Уф-Нодола. В караване, который направляется в Бурин.
Внезапно Эльтдону захотелось выйти из шатра и посмотреть на звезды, чтобы раз и навсегда разобраться со своим будущим, но — к счастью ли или же на беду — сейчас был полдень и звезд не было видно.
Перешагнуть через себя и выйти в дверь, которой нету.
Стремиться прочь, к чужому лету, где круто сваренный асфальт тебе вливался в душу, жег — ты принимал огонь, как должное.
Но там, где жизнь невозможная тебя презрела, ты прошел.
К несчастью, есть еще дома, в которых любят страх на третье, где вожделеют смерть бессмертия, где сходят медленно с ума.
Не стоит к ним стучаться в дверь, проигнорируй крик о помощи, ведь ты один в ладонях полночи, беги, беги, разумный зверь!
…А ты опять сорвал замок, и презирая жизнь проклятую, других щадишь, швыряя клятвою в лицо судьбе. И вопль смолк.
И ты, конечно, победишь:
награды, почести, регалии.
Но дни в мешок листками свалены, и что там будет впереди?..
Глава двадцать первая
Выучи, вызубри, не забывай
И повторяй, как заклинанье:
Не потеряй веру в тумане!
Да и себя — не потеряй.
Скоро все должно было решиться. По крайней мере, Дрей на это очень надеялся. Крысы, поначалу пугавшиеся тумана, который возникал при регенерации, теперь осмелели достаточно, чтобы…
Но думать об одном и том же Дрей устал. Мысли вились вокруг мухами, садились на кожу, суетливо касались лапками сознания. Думать с некоторых пор тоже стало больно. Поэтому он выбрал то единственное лекарство, которым располагал, — воспоминания.
А странно, почему уже вот столько дней к нему в камеру никто не приходит. В прошлый раз посещали…
…посещали часто, все начиналось с того, что маленькое окошечко в двери (камера была другой) осторожно приоткрывалось и колдуны проверяли, все ли в порядке. Понятно, проверяли они не только на глаз, но и своими магическими методами — от этого Дрей чувствовал щекотку, но молчал. Потом ему приказывали отойти и сесть на кровать. Вернее, на тот выступ, который был отведен для сна. Как только бессмертный исполнял требуемое, маги затягивали невидимые путы потуже, чтобы пленник, паче чаяния, не напал на исследователей. Уверившись, что все в порядке и безопасность обеспечена, они входили в камеру и начинали колдовать.
Способы, с помощью которых маги надеялись разгадать секрет бессмертия узника, были самыми различными. Поначалу чародеи предпочитали убивать пленника и затем что-то созерцали, пытаясь разобраться, в чем же дело. Дрей не протестовал, прежде всего из-за заведомой бессмысленности подобных вещей. На него здесь было всем наплевать, он играл роль этакой вечной лабораторной крысы.