– Прекрасно. А теперь, сержант Тишлер, верните деньги герру Зельцу и шагом марш отсюда. И скажите вашему начальнику, чтобы оштрафовал вас на двадцать марок за действия, порочащие честь мундира. Понятно?
– Так точно, – полицейский взял под козырек.
– Теперь вон отсюда.
Полицейский быстро удалился. Зельц рухнул в кресло
– Что, испугался? – спросил его Шнайдер.
Зельц промолчал. На душе у него было ужасно противно.
– Как все загажено! – воскликнул он, наконец, глядя на следы полицейских ботинок на ковре.
– Убирал сегодня, да? – спросил Шнайдер. – Я заметил, было очень чисто, пока этот полицейский боров не пришел. Ничего, теперь он навсегда забудет к тебе дорогу!
– Как вы с ним лихо, – позавидовал Зельц.
– Ты тоже мог бы. Тут главное – настрой, понимаешь? Он же как собака – чувствует, кто опасен, а кто – нет. Если вовремя оскалить зубы – убежит. А не то – загрызет, и еще будет считать, что он прав.
«Хотел бы я посмотреть, что бы ты делал без «корочек» полковника контрразведки», – подумал Зельц, но промолчал.
– Кстати, – ласково улыбнулся Шнайдер, – мы же хотели поболтать. Расскажите, что у вас там на работе нового? Гитлера записывали сегодня?
Зельц покосился на Кэт.
– Не беспокойтесь, это моя помощница, – сказал Шнайдер.
– Слушайте, отвяжитесь от меня с этой вашей политикой! – взорвался Зельц. – Тут эта свинья приперлась, а теперь вы допрашиваете! Я не хочу знать вашу политику!
– Ты слышала? – спросил Шнайдер Кэт.
– Типичная буржуазная трусливая демагогия, – отчеканила она. – От того, что страус прячет голову в песок, желающих его сожрать меньше не станет.
– И кто же это хочет меня сожрать!? – язвительно сказал Зельц.
– Полицейские, фашисты, правительство и лично рейхсканцлер Гитлер.
– И когда он хочет меня сожрать? – криво усмехнулся Зельц. – На обед, на ужин или на завтрак? Он вообще-то вегетарианец.
– Трус! Ты даже какого-то вонючего полицейского испугался!
– Чего это я испугался? Я не пугался! И вообще, когда я вчера записывал Гитлера, я не заметил, чтобы он хотел меня съесть! А вот вы, похоже, только об этом и мечтаете!
– Тише, тише, не будем кричать, – примирительно сказал Шнайдер. – Не стоит горячиться, эмоции застилают разум и мешают нам принять верное решение. Расскажите мне просто, что говорил Гитлер, это же не секрет, верно?
Зельц недовольно посмотрел на него, потом на Кэт.
– Не особый, – подтвердил он.
– А где вы его записывали? За обедом?
– Да, – кивнул Зельц.
– Про что сегодня шла речь?
– Про театр, Гитлер хвалил балет.
– Прекрасно, – еще шире улыбнулся Шнайдер. – А что еще?
– Про погоду, Гитлер был недоволен качеством предсказания погоды.
– Хорошо, хорошо, – кивал Шнайдер. – А про передвижения войск что-нибудь говорил? Что-нибудь про боевые операции?
– Нет, кажется, – сказал Зельц задумчиво.
– В любом случае хорошо, – Шнайдер потрепал его по плечу. – Спасибо большое.
Зельц польщенно улыбнулся.
– Знаете что, – сказал Шнайдер. – Это все очень важно, что вы пересказываете, если бы вы еще могли бы добыть для нас стенограмму…
– Нет, это не разрешается.
– Слушай, ты мужик или половая тряпка?! – закричала на него Кэт. – Что ты трусишь, как заяц?! Посмотри на себя: здоровый молодой парень, такие как ты, идут под пули, совершают подвиги, воюют под огнем пулеметов и танков, и побеждают. А ты? Тыловая крыса! Мы с полковником Шнайдером каждый день рискуем, что нас разоблачат и заживо сожгут, а ты, как флюгер, все ищешь, куда ветер дует!
– Кэт, Кэт, успокойся, девочка, – попросил Шнайдер. – Мы все поняли, да. Герр Зельц очень опасается за свою жизнь. Вполне понятное стремление.
– Да что это за жизнь такая – ссаться от страха перед каждым полицейским?!
– Да кто ты вообще такая, русская стервозина?! – взорвался Зельц. – Пришла сюда, тебя никто не звал, и учишь меня, как мне надо жить? Ты – смелая? Конечно, если мозгов нет – будешь смелой. Я универ кончил на отлично, я не для того там пять лет толком не жрал, чтобы из-за какого-то Сталина подыхать в гестапо. Что ты вообще от меня хочешь?!
– Тихо! – приказал Шнайдер. – Все, пожалуйста, Кэт, на этом – хватит, – Шнайдер потрепал ее по руке. – Ясно?
– Ясно, – буркнула Кэт.
– Видите, герр Зельц, – сказал Шнайдер назидательно, – вот перед вами пример, как можно жить. И мне кажется, что жизнь фройляйн Хоффнунг гораздо интереснее и насыщеннее вашей.
– Я уже сказал – не надо меня учить жить, – попросил сердито Зельц.
– Действительно, вы же уже очень взрослый человек, тем более с высшим образованием, да еще и с отличным. К чему вас учить? Вы мне лучше расскажите, почему нельзя выносить документы?