Уже поздно вечером, после ужина, когда Майерс получил свою порцию ударов и пинков от сокамерников, прочитал вечернюю молитву и лег на нары, перед самым отходом ко сну он вдруг подумал, что Шнайдер так и не ответил на вопрос, верит ли он в победу.
–
– Я бы таких, как он, подвешивал бы за ноги на фонарях, – сказал Шнайдер за ужином фрау Бауэр, – и пусть висят, пока не сдохнут, пока их вороны не склюют, пока не сгниют и не развалятся на части. Наглые ужасные подонки, вот кто они! Эти мрази, эти скоты, эта погань, эта плесень на нашем государстве. Выжечь огнеметами – и построить, наконец, нормальное общество, без всякой этой интеллигентской дряни!
– Бездельники, – поддакнула фрау Бауэр. – Я закончила вязать перчатки, хотите примерить?
– О, как это мило, – улыбнулся нежно Шнайдер. – Конечно, я бы с удовольствием примерил.
Он надел черные перчатки, они пришлись точно в пору.
– Прекрасно, – сказал он, поцеловав фрау Бауэр в щеку. – Вот вы мне все-таки скажите, вот чего этой сволочи не хватает, этому планктону? Деньги есть, дефицитные товары есть, бабы, водка – да что же им еще надо, козлам?!
– Не горячитесь, мой друг, – фрау Бауэр ласково погладила его по руке.
– Я не понимаю, как может нормальный умный человек желать такого для своей страны. Как? Они думают, что убьют фюрера – и тут сразу зацветут альпийские луга, и сольются агнец и лев в поцелуе. Идиоты, ей-богу. Почему им не приходит в голову, что вместо этого тут будет такой хаос, что вообще никого и ничего не останется. Если здесь не будет Гитлера – здесь будет Сахара!
– Успокойтесь, успокойтесь.
– Подумать даже страшно: Германия – и без Гитлера. Что же это за Германия?!
– Хватит, хватит, – настойчиво стукнула его по руке фрау Бауэр. – Берегите нервные клетки. Вы можете мне завтра повесить шторы? – спросила она.
– Что? – удивленно посмотрел Шнайдер. – Ах, да, – он перестроился на программу «Любезный джентльмен». – Конечно, милая, ради вас я бы повесил кого угодно, а уж занавески – это просто ерунда.
«Кажется, она начала меня использовать, – подумал он. – Как чудесно почувствовать себя бесплатной рабочей силой в налаженном хозяйстве фрау Бауэр! Завтра надо позвонить Кэт, что у нее там?»
И он действительно позвонил ей на следующей день, но позвонил уже вечером, после работы, и кое-кто его успел опередить. И этот «кое-кто» был бравый лейтенант Зельц, который твердо решил соблазнить дерзкую русскую радистку.
Впрочем, обо всем по порядку.
Изгнание фюрером лейтенанта Зельца
С утра была понедельник и начало рабочей недели. На сердце у Зельца играла свирель, и он чувствовал себя свежим и бодрым. Во-первых, стояла хорошая погода, и небо было чистым, как море на Лазурном Берегу. Когда-то, во времена беззаботного детства, маленького Кристофа вывезли родители на юг Франции, и до сих пор он помнил вкус блинов с шоколадным кремом и запах Средиземноморья. А во-вторых, весна, кажется, окончательно пришла в Берлин, и деревья уже из серых стали черно-зелеными, потому что почки уже набухли до предела, тронь – и взорвутся. И пахнет свежестью, как пахнет только весной, и хочется любви и счастья.
Зельц шел на работу не спеша, наслаждаясь весной и свободой. Мимо него проехал какой-то автомобиль, дерзко посигналив при обгоне. Кажется, это были какие-то знакомые, но Зельц не успел рассмотреть – кто.
– До чего красив "Мерседес"! – подумал он. – Эх, покататься бы на таком!
Увы, служебная машина в Рейхе полагалась только чинам от полковника СС и выше, а все остальные служащие передвигались на общественном транспорте или пешком. Пешком по потрескавшемуся асфальту, из-под которого уже вот-вот начнет лезть молодая трава. Бордюры этой весной, похоже, красить не будут, а в зиму-то они посерели основательно.
– И пускай будут некрашенные, – сказал себе Зельц. – Зато весна, радость, расцвет и взлет, любовь и раскрепощение, освобождение, шум, гам.
Шумно, впрочем, не было. Тротуар был довольно пустынным, только на углу два ветерана прошлой войны в пожарных касках деловито обсуждали последний матч "Шальке" против "Боруссии", и еще чуть дальше женщина в сером пальто (хотя в последние годы все пальто были либо серые, либо коричневые) катила коляску с младенцем. И только у русской шпионки пальто было голубым. Надо бы ей позвонить!
Земля в клумбе перед продовольственным магазином была черна и пуста. Обычно в это время или чуть позже здесь сажали красные тюльпаны.
«Надеюсь, и в этом году посадят, – подумал Зельц. – Приди скорей, весна!»
....
Гитлер был сегодня не в духе. Еще бы, после очередных сводок об отступлении, о поражениях, о потерях сложно радоваться и веселиться. Практически невозможно. Невероятно. Нельзя. Запрещено навеки и навсегда. Навсегда до каких-нибудь радостных известий. Какой-нибудь локальный успех, весть о новом героическом подвиге, новость о взятии какого-нибудь города – вот что могло бы поднять настроение фюреру. А что вместо этого? Вместо этого бездарные генералы проиграли еще одну битву! Сдали Одессу, подлые трусы.