– А, я поняла. У меня такое на митингах бывает, – сказала Кэт.
– Наверное, на митингах тоже, – кивнул Зельц. – Вот в живописи такого не бывает, и в литературе – тоже. А в тут – просто напрямую законтачивает твой мозг и ты ничего не можешь сделать, только получаешь чистое, без всяких примесей, наслаждение. И теряешь волю.
– Точно как на митинге, – подтвердила Кэт. – Особенно, если там кричать.
– Не знаю, меня митинги никогда не возбуждали, – сказал Зельц. – Это, наверное, только на женщин действует. Их там, – Зельц сделал непонятный жест рукой, – возбуждает.
– Пошлый ты все-таки, – вздохнула Кэт.
Зельц почувствовал, что у него запылали уши, потом щеки, потом все лицо. Очень захотелось встать и уйти, громко хлопнув дверью на прощание. Потому что – ну что такое, сидел тихо-мирно, разговаривали – и вдруг, как по лицу отхлестали, надавали размашистых пощечин. И горько, и стыдно, и обидно, и непонятно: «За что?»
– Ты это серьезно? – спросил он, наконец.
– Да ладно, не обижайся. Я уже привыкла. Это в Советском Союзе нравы другие, а здесь-то все проще.
– А какие у вас там нравы?
– Там любовь, – сказала Кэт. – Там герои, там люди делают важные и нужные дела, а потом, наедине, – Кэт мечтательно завела глаза. – Впрочем, какая разница, – оборвала она себя.
– Да ты сама не знаешь, – сказал Зельц, – что там герой наедине скажет.
– Знаешь, если будет настоящий герой – я уверена, он найдет, что сказать.
– Ага, возьмет одной рукой твою руку, а другой рукой покажет панораму Москвы и скажет проникновенным тоном: «Кэт, ты видишь, как много предстоит нам сделать для победы коммунизма! Давай будем делать это вместе!» И такая романтическая музыка за кадром.
– Слушай, пошел вон отсюда! – разозлилась Кэт. – Уходи!
– Да ладно, что ты! – поднял руки Зельц. – Я же не знал, что все так серьезно. Сама понимаешь – культурные отличия. Я же ничего такого не имел в виду.
– Уходи, я сказала. Что, непонятным языком говорю?
– Ну и уйду, – сказал Зельц, надевая пальто. – Всего доброго.
– Давай, не задерживайся.
Зельц вышел на улицу, на душе было мерзко. Чтобы немного успокоиться, он зашел в булочную и купил себе яблочный пирожок и стакан чая.
«Вот почему она такая? – думал он. – Я же сказал, что прошу прощения, а она все равно! От женщин одни проблемы, ну как вот так, а?»
До вечера было еще куча времени, чем дальше заняться – непонятно. Зельц позвонил Шнайдеру и договорился о встрече.
–
Шнайдер открыл сразу. Сегодня он был мешковатом спортивном костюм черного цвета. Вид у того был, впрочем, не спортивный, а какой-то очень домашний: немного засаленный, с небольшими пузырями на коленях и локтях.
– Молодец, что пришел! – обрадовался Шнайдер. – Заходи, не стесняйся. Давай-ка пальто, проходи, располагайся.
– Я не помешал? – спросил на всякий случай Зельц.
– Это ты про спортивный костюм, что ли? – спросил Шнайдер. – Не переживай, все нормально. Проходи.
Зельц вошел в гостиную и остановился. Обстановка была приличная: серые обои в полоску, камин, рояль, раскидистые рога оленя, прибитые над дверью, большой радиоприемник в углу, в центре – круглый стол и стулья из темного дерева. По общему впечатлению жилище было очень штатское, словно у какого-нибудь коммерсанта средней руки. В прихожей Зельц заметил женские тапочки: видимо, у полковника часто бывали женщины.
– Что, удивлен? – спросил Шнайдер. – А чего ты ожидал? Портрет Ленина в красном углу?
– Нет, нет, – испугался Зельц.
– Проходи, друг, присаживайся. Что будете пить? Пиво, вино, чай?
– Эээ… Не знаю…
– Ну давай тогда пива. Берлинского, а?
Фрау Бауэр, слава богу, сегодня отсутствовала до семи вечера: шила носки для фронта в женском комитете. Шнайдер принес из кухни две бутылки пива и тарелку с орешками.
– Кстати, помнишь мы в прошлый раз про йогу говорили? – спросил он.
– Йогу? –Зельц попытался вспомнить. – Что-то мы про Индию в прошлый раз говорили.
– Вот-вот, про индийскую йогу. Сейчас женщин нет, так что я тебе покажу. – Шнайдер достал из комода коврик для йоги, и вытянулся на нем в струнку. Вот видишь – обе лопатки прижаты к полу, руки перпендикулярно позвоночнику (т. е. Раскинуты?), поднимаешь обе ноги и потом во время выдоха опускаешь их к правой руке. И держишь так десять – пятнадцать вдохов-выдохов, потом на выдохе поднимаешь ноги и опускаешь их к левой руке. Если тяжело – можешь согнуть ноги в коленях, это ни на что не влияет. Ноги опускаешь только до тех пор, пока обе лопатки прижаты к полу. Понял? Очень важно, чтобы ноги шли вверх, в направлении руки, в противном случае совсем по-другому будут работать мышцы спины, и поза особо ничего не даст. Попробуй!