Кэт вышла из кухни с подносом, на котором стояла фарфоровая чашка с дымящимся чаем и стакан воды.
– Вам здесь нравится? – спросила она снова.
– Да нет, конечно! Как здесь может нравиться, ты сама посмотри! Спасибо за чай. А сахара нет? Впрочем, да, пардон, война, война. Надо в следующий раз принести, кстати. У меня есть немного.
– Буду ждать! – Кэт села напротив него за стол. – А чего вам здесь не хватает, кроме сахара?
– Угадай.
– Борща?
– Не угадала.
– Газеты "Правда"?
– Нет.
– Снега?
– Нет.
– Папирос?
– Нет.
– Друзей?
– Нет.
– Березок?
– Нет.
– Ну, не знаю тогда, – Кэт пожала плечами.
– Мне не хватает песен, Катя, – задушевно сказал Шнайдер. – Простых русских песен. Еду здесь можно сготовить, можно даже пельмени слепить. И книги можно достать, и на русском, и на немецком: Достоевский, Толстой, Тургенев, Пушкин. А вот как здесь спеть "Соловья " или "Любимый город"?
– Вот уж по этим песням я точно не скучаю, – фыркнула Кэт. – Я хочу чего-нибудь веселого, задорного! Я люблю "Марш энтузиастов"!
– Ах, молодость, – ласково улыбнулся Шнайдер, и добрые морщинки-лучики собрались в уголках его глаз. – Это в тебе, Катенок, говорит молодой задор.
– Комсомольский задор! – бойко сказала Кэт.
– Вот-вот. Ладно, повзрослеешь – поймешь. Пройдет еще лет двадцать – и полюбишь ты песни более мелодичные, более лирические.
– Нет уж, мне не до романсов.
– Катенька, в мире есть много лирики и без романсов. Просто надо немного подрасти.
– Сколько мне осталось, вы сказали? Двадцать лет?
– Катенька, между нами века и тысячелетия. Знала бы ты, сколько лет мировой культуры стоит на моей стороне!
– Ну, конечно, куда мне до вашей культуры! Я девушка простая, институтов не кончала.
– Ты так говоришь, как будто этим гордишься.
– Конечно, горжусь! Я – народ, а не какая-нибудь там интеллигенция! И вообще, иногда мне кажется, что вы говорите совсем не то, что думаете, – подозрительно сказала Кэт.
– А вот то, что ты – народ, это очень правильный повод для гордости! – быстро сказал Шнайдер. – Вот это правильно. Я, кстати, тоже терпеть не могу интеллигентничания, всей этой зельсовщины. "Извините, простите, да я вот такой особенный, такой высокодуховный", – меня это тоже выводит из себя! Тебя ведь тоже выводит?
– Конечно! – все так же задорно отозвалась Кэт.
– Правильно! Но! – Шнайдер поднял палец. – Мы – солдаты нашей Родины! Мы должны выполнить ее задания, и еще остаться в живых, чтобы быть готовым к следующим заданиям. А сделать это мы можем, только если будем все знать. Понятно?
– Понятно, – кивнула Кэт.
– Знания надо знать! А если не знаешь – приобретать! И знания любить и уважать! Только тогда народ сможет выбросить интеллигенцию к чертовой матери, куда-нибудь там в Америку или Англию, и сам делать всю интеллектуальную работу.
– А знаете, о чем я мечтаю? – сказала Кэт. – Когда мы, наконец, наладим контакт со здоровыми немецкими силами и убьем маньяка Гитлера, тогда Германия и СССР, наконец, снова будут жить в мире. Ведь немцы – это же отличный народ, мы бы вместе могли столько сделать! Их и наша техника, инженерия и наука, и еще наши полезные ископаемые – мы рванули бы еще быстрее, еще стремительнее.
– И в каких границах это все будет? – неожиданно спросил Шнайдер.
– То есть, в каких? – недоуменно посмотрела на него Кэт.
– Вот Польша, Чехословакия, Австрия – они будут существовать?
– Это пусть уж Партия решает, – сказала Кэт. – Я в географии не разбираюсь. И что вы вообще об этом думаете, Александр Максимович? Там и без нас разберутся.
– Разум, Катенька, рыщет где хочет. Ты считаешь, что есть вещи, о которых лучше не думать?
– А зачем о них думать, если уже до вас все подумали? – спросила Кэт подозрительно.
Взгляд ее на секунду стал пристальным. Такие пристальные взгляды бывают у комсомольцев, когда они сталкиваются с вредительством. Шнайдер вдруг подумал, что стоит попридержать язык.
– Черт, жалко все-таки, что сахара нет, – сказал он. – Непривычно пить чай без сахара, хоть ты меня убей.
– Извините, нет у меня сладкого в доме.
– Да ладно, не страшно, – сказал Шнайдер. – Прорвемся.
– Скажите, вы их нашли? – спросила вдруг Кэт. – Тех, кто нам поможет?
– Нашел, нашел, – кивнул ласково Шнайдер. – Давай телеграмму отправлять.
– Ура! – крикнула тихо Кэт. – Я мигом!
Она достала из-под кровати чемодан с рацией потащила к столу. К этому чемодану Шнайдер не прикасался никогда, чтобы не оставлять улик в случае провала радистки. А то, что он был у нее в гостях – так это было понятно. Кэт была девушка молодая, да и Шнайдер был холост. В личном деле, конечно, потом бы отметили его половую связь с русской шпионкой, может быть, даже сослали бы на фронт кровью смыть вину перед Рейхом, но все-таки не казнили бы.