– Из уважения к должности. Я боялся, что это уронит авторитет Вермахта перед народом.
– Вы понимаете, что это была ошибка? Вы обязаны записывать все абсолютно точно, без искажений!
– Так точно, мой фюрер. Я… Я готов понести любое наказание.
– Ничего, – ленивым движением Гитлер отпустил ему грехи. – Я уверен, больше этого не повторится. Вы знаете, старший лейтенант Зельц, я уже давно обратил внимание, что мои слова записаны в протокол наиболее точно и ясно, когда его ведете вы. Продолжайте в том же духе!
–
Уходя с работы, Зельц плакал от счастья.
«Первый, первый человек, который слово доброе сказал, – думал он, медленно шагая в толпе других канцелярских служащих к трамвайной остановке. – Небожители, элита, умники. Борманы с Гиммлерами – да кто они вообще такие? А он… Он все замечает. Все! И я его должен убить? Шнайдер думает, что может сделать со мной, что хочет, играть на мне, как на флейте. А ему плевать на меня, он меня использует и выбросит. Тоже мне, мастер интриг: давай ты станешь героем, дорогой Кристоф? Ага, я стану героем, а он станет генералом. Очень приятный расклад».
– Ээй! – раздался вдруг слева звонкий женский голос.
Шнайдер повернулся – в шаге от него шла Кэт. Ее ярко-синий плащ выделялся из серой толпы, как фиалка, пробившаяся сквозь бетонную плиту.
– Ты?! – Зельц испуганно огляделся. – Ты как здесь?!
Кэт посмотрела на него так, что было понятно: все призовые очки, которые он вчера заработал своим геройским поведением, сегодня испарились, как лужа в пустыне.
– То есть, я хотел сказать… Я не ждал, – сказал Зельц.
– Мы так и будем на улице разговаривать? – спросила ядовито Кэт.
– Тут булочная есть, можем пойти туда, – предложил Зельц.
– А больше ничего нет?
Зельц мысленно пересчитал деньги у себя в кошельке и подумал, что ресторан он явно не потянет.
– Хочешь в кафе? – предложил он смущенно.
– Хорошо хоть не в столовую, – сказала Кэт. – Пойдем. Возьми у меня портфель, пожалуйста, а то у меня уже рука отваливается.
– Да, конечно, – Зельц неловко забрал у нее потертый коричневый портфель с желтыми бляшками, – извини, что сам не предложил.
– Дождешься от вас, мужиков, пожалуй, – Кэт демонстративно не смотрела на Зельца, словно его не существовало.
Зельц пристыженно замолчал. Ни говоря ни слова, они дошли до маленького кафе «Сестры Мойрен», где за квадратными серыми столами ели мороженное немногочисленные посетители: компания из четырех женщин среднего возраста, солдат и пожилой клерк в приличном черном костюме.
Кэт села за столик у витрины, спиной к женской компании.
– Портфель оставь себе, – сказала она Зельцу. – Это тебе подарок.
– Можно посмотреть?
– Лучше дома, а то могут неправильно понять.
«Что же там такое? – подумал Зельц. – Серп и молот? Красная звезда? Бюст Сталина? Поставлю его дома напротив Гитлера, пусть любуются друг на друга».
Он сел за столик рядом с Кэт и попробовал взять ее ладонь в свою, но она отняла руку.
– Терпеть не могу такие кафе, – сказала она нервно. – Сидишь, как на сцене, чужие уши только что из стола не растут.
– Может, уйдем? – предложил Зельц.
– Раз уж пришли, давай сидеть, – сказала Кэт. – Не поговорим, так хоть мороженого поедим.
– Ага, – Зельц углубился в меню, пытаясь прикинуть, хватит ли ему денег.
Тетки за соседним столом щебетали все одновременно, словно стая синичек. Солдатик обернулся на них, потом взглянул на Кэт, та строго посмотрела в ответ, и солдатик отвернулся.
– Ты ему понравилась, кажется, – заметил Зельц. – Впрочем, я его хорошо понимаю.
Кэт бросила быстрый взгляд на подружку солдата, наводившую на мысли о бледной моли и речной рыбе.
– Миленькие комплименты, – сказала Кэт. – Сам придумал, или кто подсказал?
Уязвленный Зельц промолчал.
В кафе зашел капитан «Люфтваффе» с женой и мальчиком лет трех, солдат вскочил и вскинул руку вверх в партийном приветствии. Капитан коротко приложил руку к фуражке и направился к столику рядом с обстоятельным господином в черном.
– Хорошо, что ты на работу в гражданском ходишь, а то бы сейчас замучался честь отдавать, – заметила Кэт.
– У тебя звание, наверное, еще повыше этого капитана будет.
Солдат удивленно обернулся на них, видимо, что-то услышав.
– Если бы ты не вопил на все это «прекрасное» кафе, – негромко ответила Кэт, – я бы тебе рассказала про свое звание.
Зельц начал злиться.
– Заказывать будешь или только гадости говорить? – спросил он.
– Я говорю правду, – ответила Кэт. – Если тебе это не нравится, то это не моя вина.
Зельц опять промолчал.
– Я буду мороженое, – добавила Кэт. – С малиновым сиропом.
Зельц подозвал официантку и заказал мороженое для Кэт и вафли с сахарной пудрой для себя. Пока не принесли заказ, они молча смотрели на улицу: каждый сердился на другого и не знал, что делать дальше.
– Что новенького на работе? – спросил Зельц.
– Что может быть нового в трамваях? – пожала плечами Кэт. – Все то же! Билеты, пассажиры, остановки – что тут нового?
– Слушай, ты извини, что я так среагировал на тебя у канцелярии, – попросил Зельц. – Просто, сама ж понимаешь, это неожиданно.
– Да, понимаю, – вздохнула Кэт.
Принесли заказ, Кэт стала аккуратно, очень маленькими кусочками есть мороженое.
– Слушай, ну что ты хочешь, чтобы я сделал? – спросил Зельц.
– А ты как думаешь? – спросила Кэт. – Я бы могла тебе сказать, но тут столько народу.
– А я бы, наверное, не смог бы сказать, что бы я хотел, даже если бы здесь никого не было,– сказал Зельц.
– Опять что-то пошлое?
– Ну, не без того, – усмехнулся Зельц.
Кэт облизала ложку и больно стукнула ей Зельца по лбу. Дамы за соседним столиком захихикали.
– Что ты дерешься?!
– А ты зачем пошлишь?
– Я не сказал.
– Ага, ты только имел в виду.
Зельц вздохнул:
– Ладно, давай так: я сделаю то, что ты хочешь, а ты – то, что я хочу?
Кэт залепила ему пощечину, встала и вышла из кафе. Красный, как рак, Зельц остался за столиком один. В кафе все снова заговорили, но он чувствовал, что косятся на него. Он быстро расплатился по счету и пошел к выходу.
– Эй, парень, – окликнул его солдат. – Ты портфель забыл.
– Спасибо, – Зельц забрал портфель и пошел домой. Он был зол на себя, на Кэт и больше всего почему-то на Шнайдера.
Опять стояла противная погода, опять ветер выдувал душу, опять не было видно неба, и опять накрапывал дождик. В трамвае трясло, и лица у всех в пассажиров были, как покойников в морге.
Дома Зельц переоделся в домашний спортивный костюм, выпил горячего чая с бутербродами, прочитал еще пару страниц Эдгара По, развлекся, успокоился и только после этого открыл портфель. Там лежала бомба с подробной инструкцией по применению.
– Я так и думал, – сказал вслух Зельц. – Так и думал. Да, – он закрыл портфель и засунул его в шкаф с вещами. – Ничего другого я и не ожидал.
Он переоделся и вышел из дома. Ближайший таксофон был в булочной, Зельц набрал номер Кэт и сказал:
– Я сделаю все, что ты хочешь. Без всяких условий. Просто сделаю. Хорошо?
– Правда? – Кэт, кажется, удивилась.
– Полная правда. Я… – Зельц поискал, что бы еще сказать, и добавил: – Я люблю тебя.
Кэт промолчала.
– А ты? – спросил Зельц.
– Я не знаю, – ответила Кэт. – Не знаю.
Зельц почувствовал, как в скулы и справа и слева кто-то засунул по шурупу и стал их проворачивать. Он накрыл трубку ладонью и тихо застонал.
– Эй, все нормально? – обеспокоенно спросила Кэт.
Зельц ударил себя кулаком в челюсть, скулы немного отпустило.
– Вполне, – сказал он. – В общем, скажи Шнайдеру, что я согласен.
– Обязательно. Спасибо тебе, Кристоф, я не ожидала, – сказала тепло Кэт. – Ты действительно герой, настоящий, единственный, будь таким всегда, всегда!
– Пока.
Домой Зельц шел, уже не замечая ни ветра, ни дождя, ни туч. Для героев погода не важна, они делают свои подвиги при любой погоде.