Наконец, Кэт не выдержала.
– Александр Максимович, – сказала она решительно, – я прошу вас подыскать мне замену.
«Понеслась!» – обожгло Шнайдера.
– Почему заменить? – Шнайдер внимательно посмотрел на Кэт.
– Я не справлюсь, – заявила она твердо, взгляд ее был жестким и решительным, как на плакате.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что я не могу!
– Но почему?
– Не могу, и все! – крикнула Кэт.
– Давай-ка потише, – предложил Шнайдер. – В крике правды нет. Ты знаешь, что? Ты налей себе тоже чайку, попей немного, да и рассказывай. А пока помолчим еще. Договорились?
Он подождал, пока Кэт нальет себе чай, и только когда она сделала пару глотков, разрешил ей говорить.
– Я думала, я умру сегодня, когда увидела, как Зельца увозят. Вы не думайте, я не боюсь. Вернее, я боюсь, наверное, но это не так, как обычно таракана боишься. Просто ведь я могла не выдержать, вы понимаете? Я могла побежать, заорать! Я не справляюсь!
– Так не побежала же, – улыбнулся Шнайдер.
– А вчера наорала на одну дуру в трамвае! Меня здесь все давит. И всюду Гитлер, Гитлер, Гитлер: на улице, в радио, в уборной, в кафе – он всюду! Меня уже колотит, когда я его вижу! Я взорвусь!
– Темперамент холерический, несдержанный, – процитировал Шнайдер воображаемое личное дело Екатерины Горюновой.
– Александр Максимович, почему вы надо мной издеваетесь?!
Шнайдер взял ее ладонь и нежно улыбнулся, как рафаэлевская Мадонна.
– Потому что я понимаю тебя, – сказал он ласково. – И очень хочу, чтобы ты выдержала.
– Нет, я, конечно, знаю, что я на задании, – Кэт высвободила руку, – что я должна выполнить свой долг, идет война и мы солдаты в этой войне. Я все это понимаю, Александр Максимович. Но я не могу так больше, вы можете это понять?
– Кать, Кать…
– Что, что?
– Милая, у тебя стресс, – сказал уверенно Шнайдер. – Не переживай, у всех бывает. Давай-ка мы это дело сейчас враз снимем, – Шнайдер достал из портфеля многозвездочную, как капитан, бутылку коньяка. – При стрессах – самая лучшая вещь. Тащи рюмки!
Рюмок не было, стали пить из стаканов.
– Хороший коньяк, да? – спросил Шнайдер после первой дозы.
– Теплый, – сказала Кэт.
– Знаешь, что хотел бы тебе сказать… – произнес Шнайдер задумчиво
– Да я знаю, – сказала Кэт. – Но я уже больше месяца здесь, и ни конца, ни края этому не видно. Я не выдержу тут еще, честное слово, я просто сорвусь! Сколько это будет еще продолжаться?
– Недолго, – сказал Шнайдер уверенно. – Совсем недолго.
– Когда война только началась, все тоже говорили, что совсем скоро – все, конец. А что получилось?
– Катя, дорогая, – Шнайдер осторожно взял радистку за руку и сочувственно заглянул ей в глаза. – Опомнись!
– Что вы от меня хотите?!
– Давай-ка выпьем еще по одной, и я тебе объясню. Давай, за победу.
Они снова выпили.
– Катенька, – сказал Шнайдер. – Я сейчас не буду взывать к твоему чувству долга, напоминать о присяге, которую ты дала, о клятве бить фашистов до последней капли крови, о родителях и друзьях, которые гордятся нами и которых мы не можем предать. Я скажу только одно: потерпи еще совсем немного, пожалуйста. Ты бы видела, что здесь было четыре года назад. Посмотри на улицу – это агония Рейха. Скоро этого ничего не будет.
– Сколько?! Сколько можно терпеть?! Уничтожьте уже этого шизофреника, и вернемся, наконец, домой! Сколько можно уже ждать? Это невозможно – так жить!
– Недолго, недолго, уверяю тебя.
– Я хочу домой! Я как в психбольнице! Мне кажется, я с ума схожу, когда я каждый день вижу одного фашиста, второго, десятого, и каждый мне говорит: «Да, национал-социализм – это будущее мира! Мы спасаем нацию! Мы защищаем цивилизацию от восточных варваров! Немцы всегда хотели жить в мире, но вокруг нас враги!» Я уже начинаю думать: «Ну не могут же все вокруг так ошибаться. Может, они в чем-то правы?» Я схожу с ума!
– Катя, умоляю, пожалуйста, не терроризируй меня! Пойми, я хочу тебе помочь. Ты это понимаешь?
Кэт вздохнула и поставила стакан на стол.
– Понимаю, – сказала она.
– Пожалуйста, Кать, потерпи еще. Осталось совсем недолго. Весь мир против Германии – куда еще дальше-то? Что бы тут не кричали про супероружие или какие-то скрытые резервы – мы-то знаем, что сказок в жизни не бывает. Тем более, таких ужасных. Так что меньше чем через год здесь по улицам будут ходить наши солдаты, будет слышна наша речь, и кошмар под названием "национал-социализм" наконец закончится.
– А если нет?
– Не будет никакого "если"! – Шнайдер раздраженно встал из-за стола. – Я сказал – так и будет. Без всяких вариантов. Понятно? Это знает Ставка, это знаю я, это знаешь ты. Потому наберись терпения и делай то дело, которое тебе доверили. Извини, я хотел бы сейчас выйти покурить.