Зельц, нервничая, разорвал конверт, достал два сероватых листка и стал читать. Шнайдер наслаждался сигаретой, попивая кофе.
«Однако, неплохо снабжают рейхсканцелярию, – подумал Шнайдер, – простым смертным кофе дают только под Новый Год. И вкус тот же самый, что и у моего кофе. Похоже, пайки для СС и для канцелярии собирают в одном и том же месте».
– Сестра пишет, что вы расскажете мне о каком-то деле, – прервал его размышления Зельц.
– Да, это правда, – Шнайдер, не торопясь, допил кофе, поставил чашку на столик и сказал после небольшой паузы: – Я хотел бы предложить вам сотрудничество с разведкой Советского Союза.
Зельц ошеломленно уставился на него.
– Что вы так смотрите? – улыбнулся Шнайдер. – Да, я – советский шпион.
Зельцу стало страшно, он почувствовал, что в ушах его вдруг что-то зазвенело.
– Только не надо так бояться, – попросил Шнайдер. – Вы, конечно, можете побежать, заорать, сдать меня гестапо. Получите благодарность или даже медаль дадут. Только вы же понимаете – Третьему рейху осталось недолго. Советский Союз наступает, а не сегодня-завтра еще и союзники откроют второй фронт, так что через несколько месяцев вам эту медальку придется спрятать как можно дальше. И самому придется спрятаться, чтобы мои товарищи вас не нашли. А они искать умеют очень хорошо, вы знаете. Про Троцкого слышали что-нибудь?
– Про кого? – удивился Зельц.
– Ладно, неважно. В общем, вы меня поняли, я надеюсь.
Зельц молчал, глаза его метались между окном, дверью и ночным гостем.
– Ну что вы так зыркаете на дверь, в самом деле? – сказал Шнайдер. – Я же не бью вас, не кричу, не угрожаю оружием. Что вы так переполошились-то? Хотите сигарету?
– Я не курю, – сказал Зельц.
– Да ладно, чего там, – покровительственно усмехнулся Шнайдер. – По такому поводу можно, я разрешаю.
Зельц взял у него сигарету и нерешительно закурил; голова сразу затянулась туманом.
– Ушла паника? – спросил участливо Шнайдер.
– Вроде бы, – сказал Зельц.
– Хорошо, тогда я продолжу, – Шнайдер спрятал сигареты в карман. – На самом деле, это хорошо, что вы можете бояться. Это значит, что у вас хорошее воображение, а это, в свою очередь, признак ума. Большинство героев ведь, между нами, просто люди недалекие, они просто не представляют, что их может ждать на самом деле. А вот понимать, представлять, что может с тобой случиться в худшем случае, и все равно совершить подвиг – вот это, действительно, героизм, – сказал многозначительно Шнайдер и добавил: – Но таких людей мало.
– А что может случиться в худшем случае? – спросил Зельц.
– Подумайте, – предложил Шнайдер, – вы же умный человек.
Зельц вдруг представил, как его арестовывают два огромных солдата из гестапо, как волокут, избитого, в коридор, сбрасывают с лестницы в подвал, там снова волокут по бетонному полу в кабинет без окон. Вот его лупят сапогами и прикладами по всему телу, с потолка мертво светит белая лампа. Пыточный стул, иголки под ногти, провод на шее, двести двадцать вольт по всему телу, выбитые зубы, кровавая каша во рту, пуля в затылок как избавление.
– Представили? – спросил Шнайдер.
– Да уж, – поежился Зельц.
– Я же говорю: вы умный человек, мы с вами сработаемся.
– А когда вы говорили про настоящих героев, это вы себя имели в виду? – спросил Зельц.
– Неважно, я не про это хотел сказать, – отмахнулся Шнайдер. – Герр Зельц, вы же сами понимаете, эта война бессмысленна! Вы совесть свою послушайте! Не вот эту пропаганду вонючую, которую вам каждый день на политинформации вбивают, а просто подумайте! Вы же умный, интеллигентный молодой человек. Вон сколько книжек прочитали, значит, любите думать, правда? Вы же знаете, что гибнут миллионами ни за что, за…
Зельц не слушал, идеология его совсем не интересовала. Он смотрел на шевелящиеся губы Шнайдера, на его уверенные и спокойные жесты, и все, чего ему хотелось – чтобы этот кошмар, наконец, закончился.
– Алло! – Шнайдер пощелкал вдруг пальцами перед носом у Зельца. – Пациент, вы с нами?
– Извините, пожалуйста, я…
– Я понимаю, понимаю, – Шнайдер покровительственно похлопал Зельца по плечу. – День нелегкий, что и говорить. Но вы поймите – выбор у вас простой. Или поддержать вот этих всех упырей: Гитлера, Гиммлера и прочую шатию-братию, и через год закончить где-нибудь с пулей в голове во славу Третьего Рейха. Или стать героем послевоенной Германии: ордена, интервью, хорошая работа. Да и вообще – просто представьте, вы – герой. Да полстраны захочет стать такими, как вы. Представляете, как все ваши однокурсники вам обзавидуются?