Так и сделала. Из густого орешника она подсмотрела, как отец, чертыхаясь шепотом, вылавливает доски и сооружает вновь кладку. Теперь она знала, кто решил ее выследить. Ну что ж, в упрямстве своему отцу она не уступит, жаль, встреча с Иваном не получится…
И Влада пошла такими чащобами, в каких давно не бывала. Она неторопливо отшагала и первый километр, и второй, и пятый, не таясь, не скрываясь, давая Скибе полную возможность убедиться, что дочке полюбились такие вот дальние прогулки, и ничего опасного в том для него, для Скибы, нет, так как выбирает она места пустынные, где никакая встреча ни с кем невозможна. Разве что с хлопцами Стася, но они не в счет, на этот случай твердый уговор: Владу они не трогают, а она ничего о них знать не должна, кроме того, что видит изредка на хуторе. Надо отдать Скибе должное: однажды заявив, что Влада никаких поручений Стася выполнять не будет, он твердо придерживался своего требования. Стась же до поры до времени тоже не настаивал. Он понимал, что в случае необходимости припугнуть Скибу ему не составит особого труда, а Влада пока была не нужна — ее появление в селах сразу бы вызвало разговоры и подозрения. Связником быть не может, для других же целей есть пока и свои люди.
Домой Влада пришла раньше Скибы, разделась, почистилась, приготовила ужин. И когда тот, злой, в болотной тине и сосновых иголках, ввалился в хату, наивно всплеснула руками:
— И куда это вы ходили на ночь глядя?
— На луга смотрел, не промокло ли сено после дождей.
Дождя не было уже недели две.
Влада слегка пожурила отца — могла б и сама сходить. Пригласила к столу: молоко да яичница, другого не успела приготовить, сама только что возвратилась. Спокойствие давалось ей нелегко: «А что, если б выследил? Не сносить Ивану головы». И глухая неприязнь к отцу росла, становилась осязаемой.
ПРАВДА ИВАНА НЕЧАЯ
Вошла в Иванову жизнь чужая прежде девушка и сразу стала частью этой жизни. Ему тоже нелегко было вырываться на встречи к Владе — комсомольцы вначале иронически посмеивались, потом забеспокоились всерьез, предупредили:
— Знаешь ведь, из какого гнезда птаха…
Знал Нечай. Из куркульского гнезда, бандитского. Пока не установлены связи старого Скибы с националистами, не доказаны, но это дело времени. Иван убеждал себя, что ему не следует больше видеть Владу. Но проходило два-три дня, и опять Нечая тянуло в лес к приметной лесной поляне, на которой чаще всего скрещивались их тропинки. «Мало во мне классовой сознательности», — пытался упрекнуть себя Нечай. От упреков легче не становилось, золотые косы не тускнели, а глаза не переставали сниться по ночам.
— Или приворожила тебя лесная королевна? — сочувственно осведомилась Надийка.
Иван и Влада теперь встречались часто, выбирая для этого места где-нибудь посредине между хутором Скибы и Зеленым Гаем, каждый раз новые. На этом особенно настаивала Влада: ей казалось, что если с Иваном что-нибудь случится, будет виновата только она одна. Вещунья-совесть недаром предостерегала девушку. Были у них и серьезные разговоры, были и размолвки. Однажды Нечай, за что-то обидевшись на Владу, резко бросил:
— Ты — ко мне, Скиба — к Стафийчуку? Неплохо устроились.
— Глупый ты, Иван, ой, какой же глупый! — оскорбилась Влада. — Ничего не понимаешь…
Обычно Влада очень точно приходила на свидания. А теперь не пришла. Иван строил разные предположения: что случилось? Был меж ними на этот случай уговор: если помешает что-нибудь — приходить на то же место дня через три.
Иван постарался так заполнить эти три дня работой, что некогда было вверх посмотреть. Когда снова встретились, у Влады улыбчиво заискрились глаза.
— Почему не пришла? Я ждал, ждал…
— Правда?
— Все глаза проглядел, — не то в шутку, не то всерьез сказал Нечай.
— Не могла, — покраснев, ответила Влада. И вдруг, решившись, честно призналась: — Отец за мной следил — вот почему.
— Ты меня любишь, Владзя? — неожиданно для себя проговорил Иван.
— Люблю, Иванку.
Влада стояла перед Нечаем — совсем не строптивая королевна лесная, а покорная, робкая, испугавшаяся того, что сказала.
…Сколько раз читал Иван в разных книжках про любовь, а не думал, что придет она к нему золотокосой кулацкой дочкой. Это было неожиданно — мысли сбились, спутались, осталась только одна: Влада любит его… По сиреневому вечернему небосводу к горизонту катилось остывающее солнце. Вели шуршащий лесной разговор березы, черно-белые стволы их расписали лес броскими, яркими красками. Мир — небо, солнце, березы — остался прежним. Двое под этим небом и этим солнцем изменились.