Сначала решили действовать по понятиям - начать с предъявы. Однако Щегольский на встрече с Коренчуком все предъявленное отверг, более того, сделал вид, что ни о каком погроме, а тем более, похищении человека даже не слышал. Вдобавок еще и грозно предупредил, что если ему будут шить чужие дела, он тоже сложа руки сидеть не будет.
5
На самом деле Евгений Щегольский принял игру, навязанную, по его мнению, «Кренделем». Не очень-то он верил в существование каких-то записей, хотя убедился, что киллеры действительно были умерщвлены в тюрьме, и решил даже провести там собственное расследование - как это произошло и при каких обстоятельствах. Да дело даже не в записях, а в той наглости, с которой «Крендель» на него наехал. С каких хренов?
Однако Щегольский, у которого в кармане было чуть ли не полстраны, который имел реальное влияние на «папу», более того, сам претендовал на президентское кресло, впервые за последние годы по-настоящему испугался. К убийству Вишняченко он, конечно, не имеет прямого отношения, там железное алиби. А вот с замом председателя налоговой администрации Омельчуком получилось грубовато... Но тогда момент был такой - времени в обрез, а тот стоял на дороге, как идол каменный, идол неподкупности. Что было делать? Иначе не сдвинешь... Признания убитых киллеров - чистейший бред, это не те киллеры, которые имеют отношение к Омельчуку. Однако - они мертвы, и получается, что теоретически могли знать и того киллера. А он, кстати, еще жив... Да дело не в киллерах, а в том, кто и почему на него наезжает. «Крендель»? Зачем ему это нужно? Ведь с ним все утрясли, договорились о мире... А может, это сам «папа» его натравливает? А ему это зачем?.. А кто бы еще осмелился?..
Евгений Зиновьевич еще долго размышлял бы над неожиданно возникшими нервотрепными угрозами, если бы его не подхлестнул к действию один разговор. В кулуарах Верховной Рады к нему подошел известный журналист Валерий Шкодченко из популярного интернет-издания «Тайны Печерска». Попросил эксклюзивных пять минут и ошарашил вопросом:
- Скажите, вам известно о каких-то видеозаписях, связанных с убийством Омельчука?
Щегольский тут же внутренне мобилизовался, показал рукой в сторону окна:
- Пройдемте, - сказал с кривоватой улыбкой. Он знал, что эта улыбка известна всем журналистам, она появлялась на лице именитого народного избранника каждый раз, когда ему задавали провокационные вопросы. Эта улыбка означала: «Знаю я ваши уловки, фиг чего услышите», кроме того, улыбаясь, Щегольский готовил себя к правильному ответу.
Он раскованно присел одной половинкой толстеющего депутатского зада на мраморный подоконник, снял очки в золотой оправе, отчего лицо преобразилось, как у женщины, только что смывшей макияж, стало непривычно простоватым, хотя в черных его глазах было по-прежнему темно, как в сумке контрабандиста. Он небрежно бросил очки, обхватил сомкнутыми руками колено, обнажив золотые запонки, и одарил вопрошающего той самой коронной улыбкой:
- Еще раз, пожалуйста, вопрос.
- Евгений Зиновьевич, я ни в коем случае не имею в виду, что вы связаны каким-то образом с этими записями и вообще с этим делом, - расшифровывал свой вопрос Шкодченко, теребя черную, закрывшую пол-лица, бороду. - Просто, по моей информации, вы знаете, что такие записи существуют. И даже, якобы, знаете, у кого они.
- Теперь знаю. От вас. И если вам можно верить, то записи действительно существуют. Вопрос лишь в том, можно ли вам верить? Кто вам такое сказал?
- Это секрет, вы сами понимаете.
- Хорошо, и сколько стоит ваш секрет?
Видя, что журналист замялся, Щегольский повторил:
- Сколько?
- Да... Вообще-то журналисты информаторов не продают.
- Вообще-то да! А в частностях?
- В частностях тоже...
- Сто.
Шкодченко сначала поднял брови, потом скептически усмехнулся.
- Триста. Вы поймите, что никаких компроматов я не боюсь, я чист перед законом, ни на какую пушку никакими мифическими записями меня не возьмете. Но мне интересно другое: кто под меня копает? Во что меня втягивают, и кто? - убедительно произнес Щегольский и добавил: - Пятьсот.
Известный журналист сделал сдающийся жест. Они прошли на мраморную, устеленную зеленой ковровой дорожкой лестницу, ведущую со второго этажа на третий, где не было людей, Щегольский отсчитал сотенными пятьсот долларов и элегантно положил их в карман собеседнику.
- Мне позвонил неизвестный, представиться отказался, - быстро заговорил журналист, - и сообщил, что у помощника Паукшенко Валентина Нестеренко хранятся записи, проливающие свет на убийство Омельчука. И что это можете подтвердить вы.
- Все?
- Все.
- Забудь об этом звонке. И о нашем разговоре, - отрывисто и властно сказал Щегольский. - Забудь навеки. Ты понял?