— Очень интересно. Жаль, что вы не пошли со мной…
— К сожалению, не могу, — вздохнул шофер, ловко лавируя в потоке машин. — Служба. Целый день прикован к рулю…
— Сходите в Музей Людвига в воскресенье. Лучше всего с детьми, — посоветовала Кунигунда и уткнулась носом в мягкий мех норки.
Не успела она отдать шубу горничной, как зазвонил телефон. Отто сообщал, что сегодня уйдет с работы пораньше.
— Я буду ждать тебя, дорогой, — пообещала Кунигунда.
Германия (остров Фер)
После вкусного ужина: бифштекс, жюльен из грибов, французские сыры с плесенью и несколько рюмок греческой «Метаксы» супруги фон Мольтке прошли в гостиную.
Отто сел рядом с Кунигундой и нежно коснулся рукой ее узкой ладони.
— Знаешь, после того, как я последовал твоему совету и стал чаще бывать дома, не особенно задерживаясь на работе, словно начал жить по-новому.
— Ах, Отто, я всегда говорила, что работа — твое призвание и одновременно погибель. Мне тоже очень приятно, что мы наконец-то можем спокойно посидеть друг подле друга и поговорить о том, что интересует нас обоих…
Глаза Отто фон Мольтке загорелись.
— Знаешь, Куни, я часто вспоминаю первые после нашей свадьбы годы. Тогда мы были по-настоящему счастливы!
— Да. Мы могли почти безраздельно принадлежать друг другу, — подтвердила Кунигунда.
Фон Мольтке вскочил на ноги, взволнованно прошелся взад-вперед по гостиной.
— Куни! Мне кажется, что еще ничего не потеряно. Мы сможем возродить то, что олицетворяло для нас счастье!
— Ты уверен в этом?
Взор женщины затуманился.
— Уверен ли? — вскричал Отто. — Да я готов прямо сейчас доказать тебе, что все будет так, как я сказал!
Он подошел к Кунигунде и принялся осыпать ее лицо и шею поцелуями. Они очутились в объятиях друг друга.
— Пожалуйста, никогда не оставляй меня, Куни, — прошептал Отто.
Кунигунда еще крепче прижала мужа к себе и ласково ответила:
— Я никогда не оставлю тебя, дорогой!
Англия (Лондон)
Осторожно положив телефонную трубку на рычаг, Соломон Гинзбург вытер платком вспотевший лоб.
— От телефонных разговоров устаешь не меньше, чем от самой тяжелой физической работы! — пожаловался он Вере.
— Это что, камешек в мой огород? — спросила циркачка, натирая канифолью подошвы своих черных сапог из мягкой кожи.
— Вы, русские, очень обидчивы, — заметил Гинзбург. — Любые замечания непременно принимаете на свой счет… — Он налил себе кофе из большого белого термоса, бросил два кусочка сахара и, не дожидаясь, пока тот растворится, жадно выпил. — Цирк откроется в понедельник. Выступят жонглеры — братья ди Палермо. Это два сицилийских проходимца, — усмехнулся Гинзбург. — Подозреваю, что они не столько циркачи, сколько доверенные лица сицилийской мафии в Лондоне. Но бутылками, кеглями и горящими факелами жонглируют неплохо. Еще у нас будут японские борцы, женщина-змея из Таиланда, канатоходец и ты — гвоздь программы! — Гинзбург помедлил и спросил: — Как Стелла?
— С ней все в порядке. Сейчас проведу еще одну тренировку. Наверное, последнюю, раз дебют намечен на послезавтра.
С наступлением января в Гайд-парке привычными стали голые деревья на фоне высокого неба. Резкий свежий ветер, проносившийся по омытым холодным дождем дорожкам, рябил воду в многочисленных прудах, а брызги фонтанов изредка вспыхивали на январском солнце.
Дышать было легко и свободно. Вера с наслаждением подставляла лицо упругому свежему ветру и мысленно прокручивала детали тех элементов, которые собиралась выполнять.
Соскочив с лошади, она подхватила поводья и пять минут побегала между деревьями. Важно было разогреть мышцы. Это исключало травмы при выполнении рискованных элементов.
Наконец она прыгнула в седло, и Стелла затрусила по кругу. Для начала циркачка несколько раз скользнула у лошади под брюхом. Потом, вцепившись в седло и стремена пальцами, проскакала вниз головой. Это был эффектный элемент. В понедельник Вера намеревалась привязать к голеням красные ленточки, которые станут развеваться в воздухе при выполнении этого трюка.
Спрыгнув на землю, Вера пробежала несколько метров рядом с лошадью. Оттолкнувшись, вновь вскочила в седло. Осторожно распрямила ноги, встала во весь рост и оттолкнулась натертыми канифолью подошвами от попоны, прокрутив в воздухе два оборота.
Омытая дождем трава была изумрудно-зеленого цвета. Вера слегка скользнула по ней сапогами. Научившись без осечек приземляться на твердое покрытие, она могла быть уверенной в благополучном завершении каждого трюка на сухом, посыпанном опилками цирковом манеже.