— Я надеюсь, — со значением в голосе произнес Соломон и вышел.
Ночью к Вере снова пришел лорд Генри. Нежно сжимая любовницу в объятиях, он прошептал:
— Я так люблю тебя!
— Я тоже, мой дорогой. Но сейчас тебе пора идти. Спокойной ночи!
Лорд Уорбертон надел свой темный парик, но лицо красить не стал. Низко надвинув на лоб шляпу, он прошел мимо сонного портье и, выйдя на улицу, остановил такси.
— В аэропорт, — коротко бросил англичанин.
Он отправлялся в Даллас, куда должны были прибыть артисты «Медрано». Это было последнее выступление цирка в Америке.
Германия (Бонн)
Положив на тарелку порцию картошки и сосисок, охранник, как обычно, прокомментировал:
— Похоже, все в порядке.
Яцек Михник и Войцех Куронь вежливо улыбнулись. Пока они жевали сосиски и выуживали распаренные картофелины из котелка, надзиратель уже закончил обед.
— Преснятина, — заметил Куронь, протянул руку за солонкой, посолил картофелины и сосиску. Подумав, Михник последовал его примеру.
А вот надзирателю, наоборот, на соль глядеть было тошно. Вчера к нему приезжал брат жены, рыбак с Северо-Фризских островов. Он привез в подарок бочонок свежезасоленной селедки. Охранник накинулся на рыбу и, почувствовав сильнейшую жажду, долго запивал ее пивом.
Неожиданно Куронь пробормотал что-то нечленораздельное. Яцек с удивлением взглянул на него, но тут во рту у него начало жечь, как от огня. Ему стало не хвататъ воздуха, и Михник широко открыл рот, судорожно глотая кислород. Охранник, сидевший напротив поляков, с недоумением уставился на них. Войцех облизнул губы и попытался объяснить немцу, что ему плохо, но слова застряли у него в горле. Огонь распространялся по всему телу и вскоре тело его потряс мощнейший спазм. Стул под Войцехом качнулся. Он упал на спину, ударившись затылком об пол.
Охранник, выйдя из оцепенения, бросился к Михнику. Но и Яцеку уже никто не мог помочь.
Польша (Валбжих)
Анна читала журнал для женщин и время от времени бросала слегка удивленные взгляды на Леха. Мазовецкий, только что оживленно с ней беседовавший, неожиданно замолчал и с отсутствующим видом уставился в потолок. В сельском домике Дитриха он не находил покоя. Мыслями Лех был далеко.
«Смерть Яцека и Войцеха пошла только на пользу делу, — думал он. — По всему выходит, что немцам не удалось ничего из них выжать. Поэтому канцлер и Отто фон Мольтке выглядели такими подавленными, когда журналисты атаковали их вопросами на пресс-конференции. Жалко, что нас осталось только двое. А канцлер жив! Ну ничего, ему придется заплатить за смерть моих товарищей!»
Глава IV. Охота на канцлера продолжается
Франция (Руан, Дижон, Марсель)
Когда Франсуа предложили чем-нибудь заняться, он пошел в тюремную типографию. Платили там больше, чем в столярных мастерских, а работа была не слишком утомительной. Тюренну приходилось всего лишь таскать полуфабрикаты книг и упаковывать готовую продукцию, так как на машинах работали заключенные-профессионалы: наборщики, печатники и переплетчики.
В паре с Тюренном обычно трудился высокий худой марселец Клод Перрье, в прошлом моряк, плававший на кораблях торгового флота по маршруту Марсель-Дакар. К пожизненному заключению его приговорили за убийство троих состоятельных сограждан — банкира, адвоката и владельца пароходной компании. Все трое оказались любовниками его жены, смазливой и распутной брюнетки Жозефины.
Заключенные уважали Клода за немногословность, чувство справедливости и не в последнюю очередь — за недюжинную физическую силу. Он не раз доказывал это, неотразимым апперкотом или свингом отправляя в глубокий нокаут своих соперников из числа тюремных забияк и хулиганов.
Дни быстро летели, складываясь в недели и месяцы. Однажды после душа Тюренн подошел к Клоду.
— Иногда мне кажется, что Провидение оставило меня, — сказал он, — и я барахтаюсь в грязной луже, как щепка. Но когда это проходит, я начинаю думать, как выбраться отсюда.
Клод скользнул по лицу бывшего владельца «Монплезира» ироническим взглядом:
— Щепками из грязной лужи можно назвать тех, кто обречен кончить здесь свои дни. А ты больше напоминаешь мне хороший сосновый брусок, из которого еще можно кое-что вытесать.
Тюренн сжал кисть Перрье.
— Я не шучу…
Моряк-убийца отвернулся и стал не спеша растирать свое смуглое мускулистое тело мохнатым полотенцем. До Франсуа донеслось долгожданное:
— Ладно. Я подумаю.
Уже через два дня Перрье выложил Франсуа свой план. Однако Тюренн разочарованно отмахнулся.