По тротуарам рядом с ними струились потоки более осмотрительных граждан, которые оказывали митингующим поддержку оскорбительными для правительства выкриками.
Перед правительственной резиденцией десятка два рабочих сооружали трибуну. Полицейские, поддерживавшие порядок на площади, попробовали было сломать то, что успели построить, но один из рабочих угрожающе крикнул:
— Не мешайте, отойдите в сторону! Я бы на вашем месте хорошенько подумал, прежде чем мешать нам! Сегодня мы строим трибуну, а завтра… завтра, быть может, наш лидер станет править Польшей! И тогда всем вам не поздоровится!
Полицейские переглянулись. Они не знали другой профессии. Если их выгонят на улицу, сами они и их семьи останутся без куска хлеба…
Стражи порядка отошли в сторону и ограничились лишь наблюдением за происходящим.
Площадь стремительно заполнялась людьми. Над головами реяли красно-белые польские флаги с орлом. Из толпы раздались выкрики:
— Долой правительство! Пусть новые люди встанут у руля власти!
Неожиданно крики стихли. У северного края площади показался автомобиль — черная «полония». Он стал медленно продвигаться по направлению к трибуне. Люди неохотно расступались. Но потом толпа окружила автомобиль так плотно, что тот был вынужден остановиться.
Ежи Вайда вышел из машины. Его губы были плотно сжаты, брови нахмурены. Вайду подхватили на руки и торжественно пронесли через всю площадь на трибуну. Взойдя на постамент, Вайда наметанным глазом понаторевшего политика внимательно оглядел толпу. Взгляд его наткнулся на маленького мальчика, пришедшего на площадь вместе с отцом. На вид ему было не больше четырех лет.
Вайда сошел с трибуны, протолкался к мальчику и, властно протянув к нему руки, поднял в воздух. Словно драгоценную ношу, донес до постамента.
Толпа притихла. Вайда высоко поднял ребенка над головой:
— Смотрите, поляки, на этого мальчика! — Голос его, усиленный множеством мощных динамиков, походил на громыхание грома. — У его родителей — работящие руки, умные головы, огромное желание сделать свою жизнь счастливой. И что же мешает этой семье жить? У каждого народа есть своя национальная идея. У нас она тоже есть. Это идея великой, подлинно независимой и процветающей Польши. Но наше правительство не способно ее выразить! — Вайда поставил мальчика на трибуну и яростно рассек воздух рукой. — Оно — вяло, безвольно, апатично. И не видит народа!
Толпа отозвалась глухим гулом. «А теперь, — лихорадочно думал Вайда, — пришла пора бросить им главное!»
— Все, что нужно полякам, чтобы жить счастливо — это патриотическое правительство, понимающее свой народ и уважающее его. То, которому вы сможете доверять! Да здравствует правительство народного доверия!
В ту же секунду активисты националистической партии, рассыпавшиеся по площади, принялись дружно скандировать:
— Долой правительство! Да здравствует патриотическое правительство народного доверия! Да здравствует националистическая партия!
Люди, собравшиеся на площади, практически не представляли, чего же они хотят. Они были просто раздражены или озлоблены жизнью. Их недовольство выражалось довольно туманно. Теперь же им объяснили, кто конкретно виноват в их бедах, и подсказали выход из кризиса. Вайда ощущал, как лозунги, скандируемые его сторонниками, постепенно подхватываются всеми остальными.
— Да здравствует правительство Ежи Вайды! Вайда, веди нас! — стали выкрикивать заключительные слова составленного накануне сценария сторонники лидера националистической партии. Разгоряченные люди охотно подхватили их. Через несколько минут от крика: «Вайда, Вайда, Вайда!» стало закладывать уши.
Звука выстрела никто не услышал. Пуля калибра 7,62 пробила навылет правое плечо Вайды. «Это — конец», — успел подумать он, прежде чем рухнуть на помост трибуны.
Англия (Лондон)
Томас Честер оказался неподалеку от входа в свой магазин в тот момент, когда в него вошел Лех Мазовецкий в своей ярко-синей куртке из джинсовой ткани.
Честер бросился к нему:
— Я смотрю, вам понравилась покупка, мистер… мистер?..
— О’Брайен.
— Да-да, мистер О’Брайен. Могу ли я чем-нибудь помочь на этот раз?
— В прошлый раз я сглупил. Мне следовало бы купить джинсовый костюм, — улыбнулся Лех. — Так что сегодня мне надо подобрать брюки в тон куртке.
— Пожалуйста, пожалуйста, — взмахнул рукой Честер.
Он работал агентом польской разведки в Лондоне вот уже пятнадцать лет. Сын англичанки Оливии Честер и офицера связи польского правительства в изгнании Казимира Косьцинского был завербован еще резидентурой Польской Народной Республики. Вместе с ее движимым и недвижимым имуществом и картотекой он перешел в собственность внешней разведки Демократической республики Польша.