– Да вы не переживайте, – круглое лицо расплылось в улыбке. – Ингмар красивый мужчина, двадцати восьми лет, любая девушка была бы рада назвать его своим мужем.
– Но я его даже ни разу не видела. К тому же вы ведь знаете, что мне было бы тяжело выбрать себе в мужья норманна. Мои родители были убиты именно вашими соотечественниками.
– Увидите вашего жениха и будете приятно удивлены, – отрезал герцог. – А по поводу смерти ваших уважаемых родителей… Даю вам честное слово, что мой протеже не участвовал в этом нападении на аббатство. Так что я жду вашего ответа!
– Когда я могу дать ответ?
– Ответ вы можете дать прямо сейчас, а можете – через неделю, – сказал герцог Роберт, вставая из-за стола и поправляя кольчугу, – я ставлю лишь одно условие – ответ должен быть положительным.
– Но…
– Никаких но, графиня де Мелан, – уже твердым голосом добавил мужчина. По его знаку дружинники все дружно встали из-за стола и стали покидать помещение зала. Кларисса оставалась сидеть за столом, все еще не в силах придти в себя. Норманны уже почти все вышли из зала, и на крутой лестнице слышались их тяжелые шаги. Последним к дверям шел герцог. В проеме Роберт остановился и оглянулся на девушку. Кларисса застыла за столом в странной позе. Одна рука поддерживала белый лоб, обрамленный блестящими локонами, а другой она придерживала готовый упасть серебряный кубок.
– Значит, свадьба – через две недели, – жестко произнес герцог и исчез в арке дверного проема.
– Благодарю за завтрак, – раздался его низкий голос уже из коридора.
Сладкоголосый скальд закончил свою балладу, и герцог Роберт Бесстрашный отставил большой серебряный кубок с недопитым вином в сторону. Его раскрасневшееся лицо, освещенное всполохами догорающих углей в большом камине, застыло в отрешенной истоме. Молодой хевдинг нетерпеливо вздохнул, напоминая владыке Нормандии, что он давно ожидает, когда же, наконец, герцог скажет, зачем попросил его зайти после ужина.
– Подыскал я тебе невесту, Ингмар, – наконец повернул он свой взор на молодого мужчину.
Ингмар удивленно приподнял пшеничные брови.
– Да, да, друг мой, я считаю, что тебе надо жениться, – добавил герцог умиротворенным голосом. Великолепные северные баллады всегда улучшали настроение нормандскому правителю.
– Да я как-то и ничего не думал по этому поводу, – осторожно начал возражать Ингмар, – нет особой нужды влезать в хомут. Да и не дома мы, а на чужой земле… Мы здесь посторонние, а для франкских женщин – враги …
– А я вот не считаю, что земля Нормандии чужая! Вот когда мой дед Роллон впервые ступил на эту землю – да, она была чужая для нас, викингов! А сейчас она даже называется Нормандией! Это значит – страна норманнов, северных людей. Мы пришли сюда и по праву сильного взяли себе эту благодатную землю.
– Я слышал о тех временах – скальды поют песни о его подвигах – с уважением сказал Ингмар. – Рассказывают, что вашего деда звали Пешеходом, так как он был таким громадным, что ни одна лошадь не выдерживала его веса. Потому и ходил он всегда в бой пешком. Правда ли это?
– Это правда, Ингмар. А еще правда, что Роллон создал здесь новую страну. Теперь здесь, в Нормандии, жить стало намного легче и безопасней, чем при прежних правителях. Подлые франки привыкли лгать и изворачиваться! Из-за воровства и обмана в Нейстрии честному человеку невозможно было жить. Землевладельцы творили что хотели, в провинции царил сплошной беспредел. Законы были растоптаны, никакого справедливого суда для простых людей не было. За одно мгновение можно было лишиться средств к существованию в результате произвола или воровства! – герцог сурово сжал губы.
Выслушав герцога, Ингмар задумался. На родине знали о подвигах Роллона Пешехода, первого завоевателя Нормандии. Правда, в основном это были рассказы о боевых сражениях славного вождя. Под его предводительством викинги оттеснили франков с их земель в устье Сены, и король вынужден был признать Пешехода герцогом новой провинции Нормандии. Дед Ингмара рассказывал, что согласно ритуалу, после посвящения в герцоги, Роллон должен был поцеловать сапог короля. Гордый вождь поручил это сделать своему дружиннику. Но и простой воин не был лишен чувства собственного достоинства. Викинг схватил ногу короля и, подняв ее до уровня своего лица, изобразил насмешливый поцелуй. Естественно, кресло короля опрокинулось, и незадачливый сеньор упал, вызвав у северян гомерический хохот – желая унизить других, сам король был вынужден испытать позор.
– Моего деда еще звали дьяволом, – продолжал рассказывать Роберт, – в бою он действительно был таким, но в мирное время не было лучшего правителя. Через несколько лет он навел в Нормандии полный порядок. Воров беспощадно казнил. Как-то однажды даже приказал повесить женщину вместе с ее мужем, попробовавших его обмануть.
Герцог опять внимательно посмотрел на хевдинга. Было видно, что внук любил рассказывать про своего знаменитого деда. Но и Ингмару стало интересно – куда же клонит Роберт?
– Так вот. Роллон приказал оставлять в поле все сельскохозяйственные орудия, чтобы доказать, что воровства в провинции нет. Так и повелось в Нормандии с тех пор. Кончился рабочий день – плуг остается на пашне, до следующего утра. Дед ввел закон: если что-нибудь будет украдено – все вернут пострадавшему из казны самого герцога. Но вора, если попадется, конечно, ожидало жестокое наказание. Одна глупая и жадная женщина захотела получить из казны деньги за свой якобы украденный плуг. Она уговорила мужа увезти его с поля и спрятать, а затем объявила о пропаже.
– И что? – Ингмар явно заинтересовался рассказом.
– Ей вернули стоимость плуга, но, когда обман вскрылся, Роллон приказал казнить их обоих.
– В наших краях в древности тоже были такие законы.
– Верно. Так вот, после этого случая в Нормандии вообще не стало никакого воровства. Дед сам повесил на ветку на опушке леса золотую цепь. Так она провисела там три года, и никто не посмел ее взять.
– Да, я слышал про эту цепь… И думал – сказка! – Улыбнулся Ингмар.
– Сказка? Вот она!
И герцог с удовольствием показал изумленному хевдингу большую золотую цепь, висевшую у него на груди.
– Теперь многие франки хотели бы жить в нашем герцогстве. У нас закон и порядок. Каждый знает, что он защищен, сеньор тоже несет ответственность перед вассалами. Но у франкской знати наши успехи вызывают злобу и ненависть! Ты ведь знаешь, что эти подлецы коварно, на переговорах, убили моего отца герцога Вильгельма! Мне тогда было всего двенадцать лет…
– Что-то вы все вокруг да около… Причем же здесь моя женитьба? – не выдержал Ингмар.
– Сколько людей ты привел с собой?
– Восемьдесят три, – не поднимая глаз, ответил молодой боярин и вспомнил лица своих дружинников. За мгновение они как бы прошли мимо его мысленного взора.
– Так вот, этим восьмидесяти трем пути назад нет, ты ведь это знаешь. Кто пошел в викинги, кто выбрал этот путь – тому нет возврата в бонды.
– Это я понимаю…
– Эти люди доверили тебе, хевдинг, свою судьбу. Это ты решаешь, как им жить дальше! А легко ли всю жизнь мотаться по морям? Или жить стариком в казарме? Может, все-таки лучше иметь свой дом, семью, и лишь в случае необходимости, когда в этом будет нужда, являться в Руан по зову своего герцога!
– Я перед походом сюда, в Нормандию, два года на паре кораблей ходил по русским рекам, продавал, покупал, в общем, торговал! Было очень трудно…. Я считаю, что постоянно так жить очень тяжело, не пожелаешь никому, даже врагу!
– Ну вот, все ты и сам понимаешь, – удовлетворенно хмыкнул герцог, помешивая раскаленные угли длинной кочергой.
– А эта страна тебе нравится? – Роберт неожиданно в упор посмотрел на молодого хевдинга.
– Как она может не нравиться? – прямо ответил Ингмар. – Здесь благословенный край. Жаркое лето, теплые зимы. Фрукты, виноград…
– Красивые женщины…
– Ну, наши тоже хороши.
– Неплохие у нас женщины, Ингмар, – это надо признать. Наши – светлые и тихие, как северное сияние! – было видно, как блеснули глаза Роберта. – А эти – огонь! Жгучий огонь!