— Главное — держать рот на замке, когда тебе вкатят сыворотку, — добавил Элмеро.
— Конечно!
Больше всего я боялся, что меня начнут испытывать сывороткой правды без представителя властей, который ограничит объем вопросов и не позволит слишком глубоко закапываться ко мне в мозги.
— Элм, включи, пожалуйста, Информпоток! — попросил Док, убирая инструменты к себе в чемоданчик. — Я хочу посмотреть, что сейчас происходит в Пирамиде.
Я подумал о Джин.
— В чем дело?
— Передавали, будто целая орава детишек заполонила нижние уровни Пирамиды. Я шел через зал и застал самый конец передачи.
— Детишек? — Я вспомнил толпы оборвышей, которых заметил, когда сам выходил из Пирамиды. — Беспризорников?
— Чего не знаю, того не знаю.
Информпоток появился на огромном экране голокамеры в углу кабинета Элмеро. Диктор второго канала, лысый, нудно, как всегда, зачитывал сводки новостей. Политика, транспорт, развлечения, спорт; потом он напомнил, что сегодняшний дождь в шестнадцать часов отменяется, показал новости из других мегаполисов по всему миру. Его сводки постоянно сопровождались видеорепортажами.
— Наверное, стерли, — предположил я. — Они никогда не писали о Центре.
— Детей показали в граффити, — сказал Док.
Тут по экрану поползли полосы. Вдруг мы увидели очень странного диктора: на месте волос у него на голове плясали языки пламени, а вместо глаз крутились спиральные колеса. Центральная база данных старается выпускать симпатичных цифровых дикторов, однако вид у них, как правило, стандартно-усредненный. А еще власти стараются почаще заменять дикторов, чтобы публика не слишком привязывалась к несуществующим личностям. И все равно у всех нас есть свои любимчики. У меня — диктор четвертого канала. А у этого, огнеголового, вид был откровенно дикий; я понял, что кто-то снова запустил в Информпоток капсулу с пиратским репортажем.
Огнеголовый не тратил времени даром и сразу приступил к делу:
«Обитатели Центра обращаются с призывом о помощи! По всем признакам, нижние уровни Пирамиды захвачены маленькой оравой ребятишек. Или, точнее выразиться, оравой маленьких ребятишек».
Ненадолго он дал крупный план фойе нижнего уровня Пирамиды. Фойе было заполнено — заполнено до предела — беспризорниками, которые сновали везде, бегали вверх и вниз по сводчатым галереям по периметру, летали вверх и вниз на скоростных подъемниках, в которых было отключено земное притяжение. Диктору пришлось возвысить голос:
«Для тех из вас, кому удается всю жизнь проводить на значительном расстоянии от уровня земли, напоминаю: этих детей мы называем беспризорниками. Возможно, где-то на вечеринке вы слышали, как кто-то упоминал о них. Разумеется, в официальном Информпотоке о них не говорят ни слова. Как будто их нет!»
Я увидел, как сквозь прозрачную верхушку Пирамиду заливает солнце. Недавняя картинка, но нравится всем.
Камера вклинилась в толпу детей. Видимо, репортер граффити держал скрытую камеру на уровне пояса, потому что мы, зрители, видели глаза детей — вернее, глаза беспризорников.
«Дети, которых вы видите, не имеют никакого официального статуса. Их генотипы не зарегистрированы в Центральной базе данных, следовательно, их не существует. Зачем же беспокоиться о детях, которых нет?»
Огромные, бездонные глаза с экрана смотрели прямо на тебя, но тут же отворачивались в сторону. В глазах была печаль, боль утраты, как будто они искали что-то или кого-то и оплакивали потерю. Эффект был потрясающий.
«Никто не знает, зачем они пришли и чего хотят. Они просто пришли сюда, заполонили все проходы и лестничные пролеты. В основном они молчат, но довольно часто начинают выкрикивать…»
По экрану снова поползли полосы, и вдруг мы вернулись в официальный Информпоток.
— Поспешили вырезать! — заметил Док.
Правильно. Обычно капсула с граффити успевает пробежать в Информпотоке пару раз, и лишь потом ее выкидывают. Центральная база данных склонна видеть в радикальных журналистах скорее раздражитель, чем угрозу, — раздражитель на грани Большого Шоу.
Элмеро заметил:
— Они озабочены появлением детей. — Он задумчиво смотрел в голокамеру.
— Я поехал туда, — заявил я.
— Правда? — оживился Элмеро. — Не забудь потом все мне рассказать!
Готов поспорить, о чем он в это время думал: «Не удастся ли тут чем-нибудь поживиться?»
Элмеро становится ужасно проницательным, когда дело касается его личной выгоды. Он сразу учуял: там что-то затевается. Я тоже понял: дело нечисто. А Джин и Эм-Эм находятся в самой гуще событий.
X
Либо беспризорников, наводнивших Пирамиду, со времени передачи последнего Информпотока стало еще больше, либо авторы нелегальной передачи, которую я видел, неверно оценили количество ребятишек в комплексе. Они сновали повсюду. Я с трудом пробивал себе дорогу в толпе. И все дети без умолку тараторили — они болтали друг с другом и обращались ко всем, кто мог их выслушать. Звуки смешивались и образовывали несмолкающий, постоянный гул, от которого звенело в ушах.
В результате их вторжения вся деятельность в Пирамиде замерла.
Найти Эм-Эма казалось почти невозможной задачей.
Вдруг кто-то потянул меня за рукав. Я посмотрел вниз и увидел маленького рыжеволосого беспризорника. Видимо, мальчика.
— Зиг? — спросил он, тыча пальцем мне в лицо.
Я поднял его на руки и хорошенько оглядел. Вроде бы раньше он мне не попадался.
— Ты из пропащих мальчишек?
Он гордо кивнул:
— Пропащий мальчишка — я.
— Знаешь, где сейчас мой друг Эм-Эм?
Малыш огляделся и вдруг завопил что есть мочи, показывая на меня рукой:
— Эм-Эм! Зигги! Эм-Эм! Зигги!
Я собирался сказать ему, что почти всех мальчиков-беспризорников зовут Эм-Эм и что даже при такой силе голоса его слышит лишь незначительная часть детей, как вдруг заметил, что малыши, которые столпились вокруг нас, замолчали. Все они уставились на меня. Постепенно остальные тоже умолкали — молчание, если можно так выразиться, ширилось, как рябь на воде. Вскоре тишина воцарилась и в огромных сводчатых лестничных пролетах, и на балконах, и в многочисленных переходах к внутреннему контуру.
Вскоре во всем фойе стало тихо; слышались лишь звонкие призывы моего нового знакомого.
И вдруг метрах в пятидесяти от нас раздался отклик:
— Зиг! Я здесь! Я здесь!
Всмотревшись, я увидел Эм-Эма, который подпрыгивал на месте и размахивал руками, чтобы привлечь мое внимание. Когда он двинулся ко мне, все снова зашумели, но на сей раз шум не был бессвязным. Теперь все выкрикивали имя. Мое имя.
— Зигги! Зигги! Зигги! Зигги!..
Все глазели на меня, вскидывали руки вверх всякий раз, как они произносили мое имя. Мне показалось, так будет продолжаться вечно. Наконец Эм-Эм прорвался ко мне и обхватил меня руками за пояс.
— Классно, Зиг, да? Здорово!
Из-за радостных криков я едва расслышал, что он говорит. Я отвел его на расстояние вытянутой руки и пристально посмотрел в его сияющие глазенки.
— Ага. Здорово. Но что происходит? Что вы все здесь делаете?
— Хотим Венди назад.
Только и всего! Если бы только они знали…
— Откуда же пришли все эти дети?
— Венди — общая мама.
— Да, ты мне уже говорил. Но ведь она не могла каждого из вас укладывать спать!
— Все слышали о Венди. Пришли вместе.
— Все?! Неужели все явились сюда?
Он покачал головой:
— Еще придут. Отовсюду!
Еще придут?! Все они не поместятся в Пирамиде! Ну и ну!
Все банды беспризорников мегаполиса объединились — возможно, впервые в истории.
— Все слышали о Зиге тоже.
Его улыбка свидетельствовала о том, как он гордится знакомством со мной. Чертовски странная штука! Когда ребенок вот так смотрит на тебя, хочется убежать и спрятаться. Или двигать горы.